Джорджия замерла, затравленно глядя то на Дрессера, то на брата, и вдруг стремглав выбежала из комнаты.
Дрессер собирался было броситься вслед за ней, но Перриман удержал его:
– Лучше мне пойти за нею. Я попрошу слуг о ней позаботиться. А вы ждите меня здесь, если хотите. Нам еще есть что обсудить.
И Дрессер остался один, проклиная себя за безрассудство и болтливость.
Джорджия устремилась было к себе в опочивальню, но поняла, что там ее тотчас обнаружат. И она бросилась прямиком в старую классную комнату, полную позабытых игрушек и сто раз перечитанных книжек. На старой парте стоял порядком выцветший глобус, валялись какие-то альбомы. Затравленно озираясь, уже не в силах плакать, она ощущала, что угодила в западню.
В комнате послышались шаги, она вздрогнула и обернулась. Это был Перри.
– Не спорь со мной, – шепнула она. – Все это правда…
– Пусть так. Но ты ни в чем не виновата.
– Да неужели? Ведь дело не только в моей наружности. Ты ведь знаешь, как я люблю флиртовать, кокетничать, очаровывать. Ведь ты сам не раз предупреждал меня, что это опасно – иметь столько поклонников. Я повинна в этом грехе, пусть по недомыслию, пусть не умышленно… Но это я убила Дикона!
– Какая дикая мысль! Притом совершенно необоснованная.
– А вдруг ты ошибаешься, Перри, и основания есть? Я ясно вижу их теперь. Выходки Селлерби мало-помалу делались все более дикими. Он потерял рассудок, и все из-за меня!
– Джорджия, но ты-то в своем уме? Что ты несешь?
– У меня нет иных объяснений.
– А объяснение мы вскоре отыщем, дорогая. Кстати, что происходит между тобой и Дрессером?
Джорджия закрыла лицо руками и затрясла головой, не в силах подобрать слова.
– Он любит тебя.
– К несчастью для него!
– Он производит впечатление человека здравого, способного о себе позаботиться. И о тебе тоже.
Джорджия горько расхохоталась:
– А вдруг кто-нибудь еще, возжелав меня, замыслит смертоубийство?
– Безумцев не так уж много.
– Ты упустил из виду сущую безделицу – это я заставляю людей терять рассудок! Подобно той самой Цирцее, которая превращала мужчин в свиней.
– Да, греки горазды были придумывать страшные сказки. Однако спустись с небес на землю, родная. Если догадки Дрессера верны, Селлерби заплатит за свое злодеяние так или иначе, но это всецело его грех, а вовсе не твой. У тебя впереди вся жизнь, и ты не заслуживаешь того, чтобы провести ее в монастыре.
– А чего я тогда заслуживаю?
– Возможно, брака с Дрессером.
Джорджия отказывалась верить собственным ушам. Ведь он знает ее привычки и повадки лучше, чем остальные.
– Ведь со мной он в течение года по миру пойдет! Я его разорю…
– Ты же у меня умница и, если захочешь, сможешь быть экономной.
– Но я не желаю даже пытаться! А если я стану ради него считать гроши, он тотчас это поймет и будет страдать. Нет, я не хочу его больше видеть. Пусть он поскорее уедет. О-о-о, Перри, я не знаю, что мне делать!
– Тебе надлежит самой уехать отсюда как можно скорее, – спокойно сказал Перриман, – потому что превыше всего сейчас твоя безопасность. Если Селлерби на самом деле умалишенный душегуб, он может причинить тебе зло. Куда бы ты хотела поехать? Может, навестишь Уинни?
– Чтобы повстречаться там с душечкой Элоизой Кардус?
– Не годится, – улыбнулся Перри. – Тогда что ты предлагаешь?
Выход был один-единственный.
– Поеду в Брукхейвен. К Лиззи Торримонд. Прямо сейчас. Перри, я должна ехать сегодня же!
Так ей удастся избежать встречи с Дрессером, и решимость ее не будет поколеблена. Она просто не в силах провести с ним под одной крышей еще одну ночь.
– Я прикажу все подготовить, – спокойно сказал Перри.
Его невозмутимость передалась Джорджии, однако это было сродни спокойствию приговоренного к смертной казни. Она не могла представить свое будущее. Да, сейчас она всей душой стремилась к Лиззи, но что потом? Там ей будет покойно, там разумная, уравновешенная подруга и ее дружелюбный супруг, там их детишки. Там она обретет вновь душевное равновесие и, возможно, поймет, что ей делать дальше.
– Пойди и прикажи Джейн собрать вещи, – сказал Перри. – Тебе не понадобится чересчур много.
Джорджия нервно рассмеялась, едва не ударившись в слезы вновь:
– Я ведь дала Джейн выходной.
– Уверен, ты сама способна собрать все необходимое, если постараешься.
– Ты умеешь отрезвлять, братец. Я знаю, где сейчас Джейн, и могу послать за ней. Благодарю, Перри.
– Да, я почти подвел тебя, однако теперь выясню все до мельчайших подробностей.
– Вряд ли тебе это удастся, – устало вздохнула Джорджия. – Если Селлерби и впрямь нанял Ванса, это невозможно доказать, а сам Селлерби никогда ни в чем не сознается. Ванс слишком далеко. А если случится чудо, и ты отыщешь его, и он подтвердит наши догадки, это не слишком улучшит мое положение. Весь мир узнает, что дуэль состоялась из-за меня. Из-за глупых, легкомысленных выходок леди Мей… И многие с радостью сочтут меня любовницей Селлерби.
– Порой мне кажется, всем было бы легче, если бы ты и впрямь ушла в монастырь. Смирись: воспоминания об этой истории никогда не изгладятся до конца. Но ты вполне сможешь с этим жить, если просто будешь собой, особенно если никто не станет подливать масла в огонь и бередить старые раны. Мы с легкостью заставим Меллисент и Элоизу умолкнуть – даже если вдруг Пранс решит встать на сторону жены. И очень скоро Селлерби прекратит досаждать тебе.
Джорджия схватила брата за руку:
– Только не дуэль! Умоляю! Пообещай мне, Перри, что не вызовешь его.
– Это было бы самым простым решением, хотя я сомневаюсь, что Селлерби принял бы вызов. Хорошо, я тебе обещаю.
– И обещай, что не позволишь Дрессеру сделать этого!
– Ладно, ладно… А разве ты не собираешься поговорить с ним, прежде чем уедешь?
– Нет. Так будет лучше для всех. Я… не знаю, люблю ли его, Перри, но если мы расстанемся, мне станет немного легче. Я должна, должна так поступить! – Джорджия печально покрутила глобус, думая о дальних странах, где побывал Дрессер, обо всех женщинах, которых он ублажал, и о тех, кому еще доставит наслаждение. – Мы с ним существа из разных миров, мы слишком непохожи.
– Может статься, что и так, – кивнул Перри. – Но самое время тебе одуматься и понять, что, если вы станете жить в одном мире, всем будет только лучше. Он хороший человек.
– Именно поэтому я должна освободить его от себя. Скажи, что я благодарна ему за все, что было, а заодно и за все усилия, которые он предпримет ради меня, скажи, что я не могу больше его видеть.
