Я колебался насчет бриллиантов: они в течение нескольких поколений принадлежали нашей семье, но я куплю Паллас еще более красивые и дорогие украшения и подарю ей со всей моей любовью.., а я люблю ее.
Люблю так же, как Терезу. Люблю их обеих, каждую по-своему, но мне кажется, что я лишь наношу раны им обеим. Я не достоин ни одной из них, но я проведу остаток моей жизни, пытаясь исправиться.
Я не могу бросить Терезу, особенно сейчас, зная, что она носит моего ребенка. Я собираюсь признать ребенка. Со временем мне придется рассказать об этом Паллас. И все же я сделаю все, что в моей власти, чтобы не причинять ей боль, — тогда, может, когда-нибудь она простит меня…
Как мне ни больно писать эти строки, но для Терезы лучше уехать в Америку. Нашей любви не суждено жить, моя жизнь теперь связана с Паллас, а жизнь Терезы превратилась в сущий ад. Она заслуживает счастья и, быть может, в Новом Свете найдет его. Я могу лишь молиться, чтобы она была счастлива.
Я очень волнуюсь, прошло время с тех пор, как я начал писать эти строки. Тереза должна была встретиться со мной в доме привратника вскоре после наступления темноты, а оттуда я должен был сопровождать ее на побережье, где она встретится с контрабандистом. Сейчас уже больше десяти, и я боюсь, что случилось худшее.
Бриллианты со мной, пара самых быстрых лошадей и маленькая легкая коляска стоят наготове. Все на месте, но Терезы нет.
Я знаю, что раньше она приходила ко мне по темницам, которые находятся под усадьбой Мандевиллов. Давным-давно, мне кажется, целую жизнь назад, когда мы с Грегори были детьми, мы обнаружили тайный вход в темницы, находившийся у внешних границ поместья. После того как мы с Терезой стали любовниками, я показал ей вход, и она стала пользоваться им, прокрадываясь в поместье и выходя из него, когда хотела. Она и в эту ночь должна была прийти этим путем. Но не пришла.
Надо пойти за ней. Я должен выяснить, что задержало ее. Подожду еще десять минут и потом, если она не придет, отправлюсь в темницы поместья Мандевиллов…"
Это была последняя запись в дневнике, и Ник захлопнул книжку. Глаза у него стали холодными и твердыми, как клинки из обсидиана.
Тесc приподнялась и тихо коснулась его щеки. Он повернулся и посмотрел на нее: от жестокого выражения его лица сердце ее оборвалось.
— Они не уезжали из Англии, — глухо произнес он. — Бенедикт не собирался бросать мою бабушку, он хотел помочь Терезе бежать, а потом вернуться к Паллас.
— Ты хочешь сказать, что Грегори нашел их.., и убил? — в ужасе спросила Тесc.
— Я в этом уверен. В последней записи Бенедикта говорится, что он собирался отправиться в поместье Мандевиллов, чтобы разыскать ее, а для этого надо было спуститься в темницы.
Тесc затаила дыхание, зрачки ее расширились.
— Он замуровал их, — еле слышно прошептала она.
— Когда?
Тесc покачала головой:
— Не знаю. Это было очень давно. Задолго до рождения моего и Этти. — Она вздохнула. — Боже мой! Я только что вспомнила: Мег говорила, что у моего деда были ужасные кошмары, как будто где-то ему холодно и темно. Наверное, он был с ними, когда Грегори их нашел. Она хотела забрать с собой сына, но Грегори обнаружил ее…
Они долго смотрели друг на друга, представляя себе, что могло произойти… Пытаясь избавиться от ужасных видений. Тесc удрученно сказала:
— Когда я была маленькой, он любил приводить меня в ужас, рассказывая, что когда-нибудь откроет темницы, посадит меня туда, а потом снова замурует. Этти говорила, что он и ее так пугал, когда она была ребенком, хотя, по ее словам, он испытывал особенное удовольствие, угрожая именно мне.
— Мне надо пойти туда, — решительно сказал Ник. — Либо я найду вход, которым пользовался Бенедикт, либо пробьюсь сквозь кирпичи изнутри усадьбы, но так или иначе, проберусь в темницы. Я знаю, где они, — и мне надо лишь это доказать!
— Ты не станешь этого делать, — страстно возразила Тесc, — а если не поклянешься мне сию минуту, что не оставишь эти глупости, я прямо сейчас встану, пойду к твоей бабушке и расскажу ей все.
Ник внимательно посмотрел на нее. Тесc упрямо подняла подбородок, и он понял, что она не шутит и в самом деле расскажет бабушке.
— Придет время, и она все узнает, — осторожно произнес Ник. — Как только я найду его тело и Терезы тоже, тогда я дам ей дневник и все объясню.
Тесc фыркнула.
— Да, я так и думала, ты не хочешь, чтобы ни она, ни кто-нибудь еще сейчас об этом узнали. Однако я все расскажу, если ты не дашь мне слово, что не пойдешь один в поместье Мандевиллов. — В глазах ее светился ужас. — Эйвери убьет тебя при первой возможности, ты сам знаешь, что убьет! Ник, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — прошептала она, — я люблю тебя и не хочу, чтобы история повторилась.
Ник вздохнул. В том, что она сказала, было достаточно правды, чтобы немного призадуматься. И хотя каждая клеточка его существа взывала к тому, чтобы он немедленно разобрался в судьбе деда, Ник сознавал, что не может сейчас вскочить на лошадь и ринуться в поместье Мандевиллов.
— Надо бы подождать, пока Эйвери уедет в Лондон или поедет куда-нибудь навестить приятелей, — задумчиво сказал он. — А когда мы наконец попадем в темницы, мне понадобится помощь твоих тетушек и дядей… В тот день, когда мы проникнем в подземелье, тетя Мег останется в компании бабушки, а остальные возвратятся в поместье якобы для того, чтобы вернуть несколько недостающих вещей, которые не прислал Эйвери. — Он помолчал, очевидно, прокручивая несколько вариантов своего наспех придуманного плана, выискивая в нем изъян. — Слуги в усадьбе, — вновь медленно заговорил он, — не доставят нам беспокойства, — поскольку ты и Этти будете с нами. В конце концов, неделю или чуть больше назад это был твой дом. Беспокойство могут доставить только Лоуэлл и Коулмен, но я уверен, вместе с твоими дядями я с ними справлюсь. Остальные слуги наверняка будут рады видеть тебя. — Ник улыбнулся. — Вероятно, они решат, что мы сошли с ума, когда мы откроем старые темницы и проникнем в них, но возражать не будут.
В противном случае, я думаю, ты и Этти сможете заговорить им зубы. Что же касается разборки кирпичной кладки, то, полагаю, мы с твоими дядями сумеем справиться с этой работой, в крайнем случае можем взять себе в помощь одного-двух слуг из усадьбы. Сомневаюсь, что темницы слишком большие, возможно, там не более полудюжины камер. А если так, то поиски того, что мы ищем, не займут слишком много времени. — Он поднял бровь и посмотрел на нее. — Ну, что вы об этом думаете? План хороший? Вы его одобряете, госпожа Жена?
