Ознакомительная версия.
Делать было нечего — мне приходилось возвращаться в Амарну, в город, из которого меня изгнали.
— А вдруг роды Ипу закончатся плохо? — прошептала я.
Нахтмин повернулся в темноте. Изображения Таварет, вырезанные на столбиках кровати, благожелательно взирали на нас в лунном свете.
— Мутноджмет, ты же знаешь, что говорят лекари.
Он коснулся моего лба большим пальцем, чтобы прогнать тревогу.
— Они думают, что Ипу родит в ближайшие семь дней. Но они могут ошибаться. — Я прикусила губу и с беспокойством подумала о корабле Нефертити, приближающемся к Фивам. — А вдруг корабль придет, а Ипу еще не родит?
Я все не спала, думая, как бы задержать корабль. Нефертити еще несколько месяцев до родов. Она может подождать. Если Ипу не родит в ближайшие несколько дней…
Но мое беспокойство оказалось напрасным. На следующее утро Ипу отправилась в родильный павильон, построенный для нее Джеди и примыкающий к их дому. Все утро у нее продолжались схватки, и она кричала. За резной дверью Нахтмин утешал Джеди, а Ипу, вцепившись в мою руку, заставила меня пообещать, что, если она не останется в живых, я позабочусь о ребенке, кто бы это ни был, мальчик или девочка.
— Не говори глупостей! — сказала я Ипу, убирая густые волосы с ее лица, но она все равно заставила меня поклясться.
Так что я дала клятву, но исполнять ее не потребовалось. К вечеру все завершилось, и Джеди стал отцом крепкого мальчишки.
— Ты только глянь, какой он тяжелый! — похвалила я спеленатого младенца и вручила его Ипу. Младенец вопил на всю комнату. — Как ты его назовешь?
Ипу посмотрела на окровавленные простыни. Снаружи было слышно, как празднуют радостное событие Нахтмин и Джеди.
— Камосес, — сказала она.
Ожидая корабля Нефертити, я целыми днями сидела с Ипу, наблюдала за ней с Камосесом и завидовала, глядя, как она купает его, укачивает и любуется тем, как он дышит во сне. И хотя малыш оказался беспокойный, у меня ныло внутри, когда я смотрела, как он сосет грудь и мордашка у него довольная-предовольная.
По вечерам я возвращалась домой, к Нахтмину, и мы вместе ложились в постель и проводили ночи, пытаясь зачать нашего собственного сына. В нашу последнюю ночь в Фивах Нахтмин убрал волосы с моего лица.
— Если у нас никогда не будет ребенка, я смирюсь с этим. Но ты, мив-шер, не смиришься. Я это вижу.
Я смахнула слезы.
— Разве ты не хочешь сына?
— Хочу. Или дочь. Но это — дар богов.
— Дар, который мы отправили обратно!
— Нет. Который был украден, — поправил он, и голос его был мрачен.
— Иногда я вижу во сне ребенка, — сказала я, повернулась к мужу, и он утер мне слезы. — Как ты думаешь, это что-нибудь значит?
— Боги посылают нам сны не просто так.
На следующий день за нами пришла баржа, но покидать Фивы оказалось труднее, чем раньше. Мы помахали оставшимся на пристани Ипу и Джеди: они с гордостью новоиспеченных родителей время от времени передавали Камосеса друг другу. Они должны были присматривать за домом в наше отсутствие, ухаживать за садом и кормить Бастета. Ипу обещала обслуживать женщин, которые будут приходить за медом и акацией. Она уже девять лет помогала мне возиться с травами, и я пообещала хорошо заплатить ей.
— Ты вовсе не обязана платить мне, госпожа, — возразила Ипу.
Но я не согласилась:
— Это будет лишь справедливо. Мы можем задержаться там на несколько месяцев.
Я стояла на носу корабля, щурясь от яркого солнечного света, и понятия не имела ни как долго мы пробудем в Амарне, ни при каких обстоятельствах вернемся.
Мы прибыли в Амарну, когда теплое осеннее солнце клонилось к горизонту. Мы стояли на палубе, и я поразилась до глубины души, увидев, как разросся город и каким красивым он стал. За нами прислали носилки, и мы, укрывшись от солнца за льняными занавесками, проехали через весь город к Приречному дворцу. Я раздвинула занавески и обнаружила, что на всех новых храмах и святилищах изображена Нефертити: на дверях, на стенах, в облике припавших к земле сфинксов. Нефертити была повсюду; ее лицо было высечено там, где следовало бы находиться Исиде и Хатор. А с массивных колонн, окружающих дворец, вместо Амона смотрело лицо Эхнатона. Когда носильщики опустили носилки у укрепленных ворот дворца, Нахтмин посмотрел на пилоны, потом отвернулся, перевел взгляд на город.
— Они сделали из себя богов.
Тут появился мой отец, и я поднесла палец к губам.
— Мутноджмет. Нахтмин. — Он тепло обнял моего мужа. Подойдя ко мне, он понизил голос и искренне произнес: — Мы слишком долго не виделись.
— Больше двух лет после последней встречи в Фивах.
Отец улыбнулся:
— Мать ждет тебя в родильном павильоне.
— Нефертити уже отправилась в родильный павильон?!
— Ей нездоровится, — тихо произнес отец. — На этот раз беременность дается ей тяжело.
— На четвертом месяце?
— Некоторые лекари думают, что уже шестой.
Нас провели по Приречному дворцу. Дворец выглядел точно так же, как к моменту моего отъезда. Колонны из белого известняка уходили в небо, а во внутренних двориках все цвело. Некоторые из них были засажены миртом и жасмином, и жасмин же господствовал в садах с водоемами, роняя благоуханные лепестки в воду. Мы прошли мимо Большого зала, и отец сказал:
— Вы будете жить здесь.
И указал на гостевые покои, предназначенные для иноземных дипломатов и посланцев. Я ощутила укол боли, но Нахтмин с благодарностью кивнул.
— Идем, — сказал отец. — Я отведу вас обоих в павильон.
Я посмотрела на Нахтмина:
— Но как же…
— Это Амарна, — скривившись, сказал отец. — Нефертити допускает к себе всех. Хоть женщин, хоть мужчин…
Мы вошли в родильный павильон, и там сразу же поднялся гомон. Я взглянула на лежащую в постели Нефертити. Эхнатон сидел рядом с женой и, напрягшись, с подозрением смотрел на Нахтмина. А потом нас окружили скачущие, смеющиеся дети, которым не терпелось встретиться с тетей Мутноджмет и познакомиться с дядей Нахтмином. Я посчитала и сообразила, что Меритатон уже пять лет. Ее не по летам взрослая усмешка напомнила мне Нефертити.
— Мама сказала, что ты привезла подарки, — сказала она и протянула руку.
Я посмотрела на Нахтмина. Тот приподнял брови и открыл сумку. Все подарки были завернуты в папирус, и Ипу все их подписала.
— Ну-ка, кто тут Меритатон? — спросил Нахтмин.
— Это я! — заявила самая старшая царевна. Она аккуратно взяла подарок под мышку и представила Нахтмину своих сестер. — Вот это — Мекетатон. — Она указала на полненькую кудрявую девочку. — Она всего на год младше меня. А это — Анхесенпаатон. — Меритатон указала на красивую малышку, которая стояла за спинами сестер и терпеливо ожидала подарка. — Ей два года. А это наша самая маленькая сестра, Неферуатон.
Ознакомительная версия.
