Мэгги Робинсон
Полночная любовница
Дорсет, 1808 год
Несмотря на разгар лета, Кон был таким бледным, что выглядел больным. Однако он пришел к ней, в кольцо камней, и это главное. Через несколько дней он будет принадлежать другой женщине, будет стоять перед алтарем в церкви Всех Святых и клясться в верности Марианне Берриман, этой холеной незнакомке, которая похожа на кошку, съевшую сметану.
Умом Лоретта все понимала. Кон должен вступить в этот брак ради своего имения и людей, за которых нес ответственность. Две принадлежащие ему деревни уже несколько лет страдали от заброшенности. И благополучие местного населения зависело от девятнадцатилетнего юноши, в то время как другие молодые люди его возраста гуляли и развлекались.
То, что Лоретта запланировала на сегодняшний вечер, — страшное безрассудство. В свете это не будет значить ничего, зато для нее — значит все.
Лоретта разгладила ткань расшитого бусинами голубого платья — платья, которое она надевала на свой бесполезный выход в свет, — и получила некоторое удовольствие, заметив потрясенный взгляд Кона. Она опустила вырез пониже. Если представить, что ее грудь — небо, то на ней целые созвездия веснушек. Но Кон любит ее веснушки.
— Вижу, я одет слишком просто. — На нем были домотканая рубашка и бриджи, чистые, хотя и поношенные. Его платяные шкафы скоро заполнятся новой одеждой, но сегодня Лоретта была рада, что Кон пришел к ней в собственной одежде.
— Это особенный случай.
Кон безрадостно рассмеялся:
— Да, сегодня вечер среды. Пускай фейерверк.
— О нем я не подумала. Но у меня есть бутылка шампанского, которую я стащила из отцовского подвала.
— Я не хочу пить, Лори. — Он плюхнулся на землю, но не предложил ей присоединиться к нему.
Лоретта аккуратно расправила юбку и устроилась рядом с Коном.
— Ты испортишь платье.
Она пожала плечами:
— Все равно я больше никогда его не надену. Мне захотелось надеть его сегодня вечером, чтобы ты запомнил меня красивой.
— Я и так тебя никогда не забуду, Лори, в этом-то вся и беда.
Она сжала его руку:
— Это мое свадебное платье, Кон. Сегодня я выйду за тебя замуж.
Он отшатнулся:
— Не сходи с ума. Я уже подписал все бумаги. Берриман отправит меня в тюрьму, если я отступлю от своего слова.
— Ты женишься в субботу, как они и планируют, но твое сердце всегда будет принадлежать мне.
— Ты же знаешь, что это так, но что толку говорить об этом? Все кончено, Лори. Для нас все кончено. — Слова его были пронизаны горечью.
— Пожалуйста, подари мне сегодняшний вечер, Кон. Я хочу, чтобы мы стояли в этом магическом месте под небом Всевышнего. Хочу говорить то, что у меня на сердце. Хочу быть твоей женой в сердце, если не в церковной книге.
Лоретта вглядывалась в его лицо, ища в нем отклика. Вначале не было ничего. Остатки гнева обратились в неверие и мало-помалу в слабую улыбку.
— Языческая свадьба для моей маленькой язычницы? Не слишком обнадеживающе.
— Это все, что у меня будет, — просто сказала Лоретта.
И тогда он поцеловал ее, слишком нежно. Она взяла инициативу в свои руки и опрокинула его на спину, пожирая ртом, словно умирающий от голода. Если она не остановится, то предастся с ним любви раньше, чем произнесет слова, над которыми так долго трудилась. Она прервала поцелуй и вскочила.
— Мы продолжим все это через минуту, милорд Коновер. Вначале я хочу, чтобы вы встали рядом со мной перед каменным алтарем.
Он покачал головой:
— Ты это серьезно?
— Да.
— Ну хорошо. — Кон поднялся с земли и отряхнул свои поношенные бриджи. — Как жаль!
Лоретта приложила палец к его губам:
— Никаких сожалений. У нас есть сегодняшний вечер, пока садится солнце и сгущаются тени. А теперь возьми меня за руки.
— Да, мадам. — Он поднес их к своим губам.
— Для тебя скоро «леди Коновер». Ох, не смотри ты на меня так. Я знаю, что все это понарошку. Но когда придет зима, воспоминание об этом летнем вечере будет согревать меня.
— Этого недостаточно.
— Должно быть достаточно. Итак. — Она сжала его руки. — Я, Лоретта Изабелла Винсент, беру тебя, Десмонд…
— Гм?
— Тише. Твоя очередь придет. Беру тебя, Десмонд Энтони Райленд, седьмой маркиз Коновер, в мужья своего сердца и властелином моей души и тела на веки вечные. Хотя обстоятельства могут разлучить нас, ничто никогда не разорвет узы нашей дружбы и любви.
Следующая часть была трудной. Она определенно не намерена обещать подчиняться. Ни Кону, никому.
— Я торжественно обещаю принимать во внимание твои желания во всем, даже если не всегда буду согласна. Я буду любить тебя и поддерживать тебя до своего последнего вздоха. Клянусь тебе в этом перед алтарем древних, перед лицом Отца нашего Всевышнего, чьи пути для нас сейчас, возможно, неисповедимы.
Были и еще слова, но когда Кон посмотрел на нее своими серьезными черными глазами, горло ее сдавило, и она смогла произнести только:
— Аминь.
Кон поцелуем стер слезинку с ее щеки.
— Я, Десмонд Энтони Райленд, седьмой маркиз Коновер, беру тебя, Лоретта Изабелла Винсент, в жены своего сердца. Я буду верен тебе до самой смерти. Я так сильно люблю тебя, Лори, что мое сердце разрывается.
Когда солнце спряталось за каменную глыбу, они все еще обнимали друг друга. Шампанское было забыто, но не забыто подтверждение их брачных обетов.
Лондон, 1820 год
Лоретта точно знала, что должна сделать. Опять. Знала еще до того, как ее младший брат так крепко попался в лапы маркиза Коновера.
Справедливости ради следовало сказать, что, возможно, Чарли не столько попался, сколько сам очертя голову бросился в руки Кона. Чарли такой же беспечный, какой была она сама более десяти лет назад. Даже сейчас она не может оставаться безразличной к нему. Не единожды она поворачивалась к Кону спиной, однако ощущала пронзительный взгляд его черных глаз, прожигающий ее чуть ли не насквозь.
Но сегодня она позволит ему смотреть на нее сколько душе угодно. Она дошла даже до того, что навестила мадам Демарш сегодня днем, дабы приобрести кое-что из пикантного нижнего белья. По крайней мере, за это стыдно не будет.
Куплено в кредит, разумеется. Еще один счет к горе долгов. Непреодолимой, как пик Гималаев, и такой же пугающей. Почти такой же холодной, как сердце Коновера.
Лоретта взялась за дверное кольцо в виде львиной головы и ударила им один раз, приготовившись предстать перед слугой Кона.
Десмонд Райленд, маркиз Коновер собственной персоной, открыл дверь.
