«Паккард» свернул с шоссе на боковую дорогу, и у женщины защемило сердце. Она вопросительно посмотрела на супруга, когда тот стал парковать машину у невысокого, недавно побеленного красивого здания. На фоне темных облаков и синей глади залива Массачусетс оно напоминало белоснежный пароход.
— Зачем ты привез меня сюда? — Голос женщины дрожал от волнения. Она разглядывала гостиницу, а думала о сидящем рядом человеке. Он равнодушно пожал плечами.
— Это место подходит для завтрака не хуже любого другого. Ты, что, против?
Супруга покачала головой, и густые длинные волосы упали на ее бледное лицо.
— Нет, — прошептала она, не желая уступать мужу в хладнокровии. — Почему я должна быть против?
Мужчина ничего не ответил. Супружеская пара вылезла из машины и молча направилась к входу в здание. В устланном ковром холле супруг, будто догадываясь о состоянии жены, сказал:
— Есть только один надежный способ избавиться от призраков прошлого: прогнать их!
— Ах, вот оно что! Мы избавляемся от призраков! — усмехнулась женщина.
Едва они вошли в ресторан, откуда-то вынырнул метрдотель и провел пару к столику у окна. Тот был изысканно накрыт на двоих, в вазочке пламенел букет гвоздик. Благодарно кивнув официанту, отодвинувшему кресло, женщина села и, ничего не видя, уставилась в предупредительно поданное меню, потом она подняла глаза, увидела, как губы супруга скривились в насмешливой улыбке, и сдавленным голосом спросила:
— Ты придумал это нарочно, да?
Он развел руками:
— Ты имеешь в виду гостиницу или столик? Если хочешь, пересядем, но я не вижу в этом смысла. Наше непреодолимое физическое влечение друг к другу не предполагает никаких особенных переживаний, поэтому какая разница? Что один столик, что другой…
Женщине стало трудно дышать. Значит, их отношения — это всего лишь физическое влечение? Ей хотелось сказать все, что она думает о бесчувственности своего избранника, закричать, что для нее брак гораздо серьезнее и глубже, чем для него. Но, не желая выдавать своих чувств, она нарочито небрежно заметила:
— Ты прав, не стоит из-за мелочей пересаживаться!
Холодные, настороженные глаза супруга внимательно смотрели на жену. Та не выдержала его взгляда.
— Ты привез меня в свое любимое место, чтобы поговорить о чем-то важном? — Как будто она не знала! Сердце защемило еще сильнее, к горлу подступала тошнота.
— Давай сначала поедим, — сухо проговорил муж, и в его голосе появилась неприятная дребезжащая нотка.
Но есть женщина так и не смогла. Омлет с ветчиной остался почти нетронутым, а фруктовый салат она лишь слегка поковыряла.
— Нет аппетита? — спросил супруг, переведя взгляд с ее тарелки на замкнутое, напряженное лицо.
— Я не голодна.
Господи, о чем они говорят? — тоскливо подумала женщина, глядя в окно. Траву на лужайке пригнул ветер, под его порывами поникли отцветающие тюльпаны. Небо заволокло тучами.
— Послушай, дорогой…
— Я знаю, — перебил он.
Супруга подняла удивленные глаза. Откуда ему известно, что именно она хочет сказать?
— Продолжать жить так, как мы живем в последнее время, невозможно. Ты это хотела сказать?
— Да. — Удивительно, как легко она с ним соглашалась. А ведь сердце ее разрывалось на мелкие кусочки.
— Я должен признать, что ошибся. Ребенку лучше жить с родителем-одиночкой, чем с двумя чужими друг другу людьми.
Женщина проглотила комок в горле и спросила:
— К чему ты клонишь?
После короткого молчания супруг спокойно ответил:
— Ты не должна была выходить за меня замуж…
В полумраке гостиничного номера слабо мерцало зеркало. Так и не взглянув в него, взволнованная Айрис поднялась из-за туалетного столика. Ее зеленые глаза смотрели тревожно. Шелковая ночная рубашка нежно-абрикосового цвета неприятно липла к телу.
Как ни крути, а это прелюбодеяние, вздрогнула девушка и почувствовала, как горят щеки. Спать с чужим мужем — смертный грех…
Она уставилась в окно, за которым был виден аккуратный зеленый дворик маленькой загородной гостиницы. Почему Стронг выбрал этот уголок вдали от Бостона? — подумала Айрис.
Черт побери, какой-нибудь безликий городской отель куда больше подошел бы для того постыдного и бездушного действа, ради которого они забрались в такое прелестное местечко.
Доносившийся из ванной плеск воды смолк, и наступившая тишина заставила девушку напрячься.
— Любуешься видом?
Услышав низкий голос, лишенный каких бы то ни было эмоций, Айрис резко повернула голову и застыла под бесцеремонным мужским взором. Сверкающие рыжие волосы рассыпались по ее плечам; легкий прозрачный шелк рубашки не скрывал пикантных деталей тела. Смущенная прожигающим насквозь взглядом, девушка с вызовом ответила:
— А что я должна была делать? — во рту ощущалась странная сухость.
Мужчина натянуто улыбнулся, как часто делал во время открытых судебных заседаний.
Перед Айрис стоял Дэвид Стронг. Блестящий адвокат. Безжалостный противник. И муж Мейбл. Нельзя забывать об этом. И о причине, которая привела их сюда.
— Не будем спорить, — снисходительно произнес Стронг и шагнул к Айрис. Улыбка его стала шире, резкие черты несколько аскетичного лица смягчились. Пугающее ощущение значимости приближавшегося мгновения не позволяло девушке расслабиться, но и не мешало ощущать всю притягательность стройной мужской фигуры. С комком в горле она смотрела на кудрявые черные волосы, видневшиеся за небрежно распахнутым воротом белой рубашки. — Прости, что заставил ждать. Я думал, ты уже в постели.
Айрис с трудом проглотила слюну, не в силах смотреть на непременный атрибут гостиничного номера, оформленного в викторианском стиле. Этим атрибутом была огромных размеров кровать, слишком откровенно намекавшая на свое назначение.
— Нет. Все в порядке. Я имею в виду… — Как он может оставаться таким спокойным? — Я… я хочу сказать… ты не заставил меня ждать.
О боже! Ей двадцать четыре года, так почему же рядом с ним она заикается, как школьница? Да потому что не имеет ни малейшего представления о том, как следует вести себя в подобной ситуации. Наслушавшись горьких сетований бесплодной подруги и решившись помочь ей, она и не представляла, каким неприглядным окажется все последующее.
Дэвид оказался достаточно чуток, чтобы понять ее состояние, с отчаянием подумала Айрис.
Высокий лоб Стронга прорезала морщина, и он промолвил:
