Гвендолин Кэссиди
Опыт любви
Мимолетная встреча на вернисаже известного пейзажиста взволновала и смутила Стефани. «Высокий, смуглый и неотразимый» — так живописала этого человека одна журналистка, которая, видимо, тоже пала жертвой обаяния Честера Сэквилла. Но ей следовало бы упомянуть кое о чем еще — о его вызывающем высокомерии. Он воспринимал женщин лишь как инструмент для удовлетворения своих сексуальных потребностей.
Неудивительно, что Стефани прониклась к нему антипатией. И дело было тут даже не в горьком опыте подруги. Просто она терпеть не могла подобных типов. Но вот чего никак не могла уразуметь, так это, как умница Айрис, пусть на мгновение, поверила, что на такого человека можно положиться? Ведь люди вроде Сэквилла привыкли только брать, ничего не давая взамен. И не надо быть психологом, чтобы это понять.
Поэтому Стефани вовсе не радовала перспектива сталкиваться время от времени с Честером. Но черта с два она из-за него откажется от столь потрясающей работы — весьма вероятно, что интереснее ничего в жизни у нее не будет…
Однако фотография в серебряной рамке на столике подле кресла Кристэл Фицпатрик по-прежнему привлекала взгляд Стефани, отвлекая от беседы с актрисой. И немудрено — слишком уж мужественным было лицо, изображенное на портрете, слишком уж чувственным был четко очерченный рот. А глаза цвета стали, казалось, глядели прямо ей в душу, хотя выражение их трудно было разгадать.
Поняв, в чем дело, Кристэл взглянула на фотографию и понимающе улыбнулась:
— Мой сын во всей красе. Он всегда притягивает взгляды женщин.
И наверняка этим пользуется, подумала Стефани с несвойственным ей цинизмом.
— Да, о нем немало пишут, — стараясь казаться безразличной, сказала она.
— Увы, это крест всякого, кто добился в жизни заметного успеха, — вздохнула Кристэл. — Если все сложится удачно, то выход в свет книги и к моему имени снова привлечет внимание — по крайней мере на какое-то время.
— Думаю, сомневаться в этом не приходится. Ведь вы покинули сцену всего два года назад. — Стефани замялась, затем мужественно докончила: — А вы не думаете о возвращении?
Кристэл пожала плечами, эффектно обтянутыми шелком.
— Будь я лет эдак на десять моложе, можно было бы рискнуть. Но, милочка, в шестьдесят уже поздновато совершать такие подвиги.
— О каком подвиге вы говорите? Вы же одна из самых блестящих актрис нашего времени!
Пожилая дама очаровательно улыбнулась:
— Благодарю за то, что употребили настоящее время, но многое изменилось за те два года, что я предавалась блаженному отдыху.
— Но ведь вы фактически были сиделкой при больном муже. Вряд ли кто-нибудь осмелится назвать это отдыхом.
— Милая, вы преувеличиваете мои заслуги. Я просто была рядом, а всю работу делали другие.
— Нет ничего важнее, чем быть рядом с дорогим человеком, — не сдавалась Стефани. — Наверняка это много для него значило.
— Да и для меня тоже. Нам так редко удавалось побыть вместе… — Прекрасно поставленный, мелодичный голос дрогнул, но лишь на мгновение. — Смерть мужа — одна из причин, подвигших меня засесть за мемуары. Ведь я прожила яркую, богатую событиями жизнь. Теперь, когда Эдварда не стало, я могу предать гласности некоторые… ммм… пикантные подробности моей биографии. Ведь в наши дни только так и можно привлечь внимание к своей персоне.
С этим Стефани спорить не отважилась.
— Но что скажет ваш сын? — нерешительно спросила она.
— Честер? — рассмеялась Кристэл. — Но он и сам отнюдь не ангел!
Кто бы сомневался, мрачно подумала Стефани. В свои тридцать два года Честер Сэквилл уже был одним из самых преуспевающих промышленников — ни дать ни взять древнегреческий царь Мидас, обращавший в золото все, к чему ни прикоснется… Успехом у женщин он пользовался фантастическим. Практически в каждом номере газеты было его фото в обществе прелестной дамы, причем всякий раз новой.
Наверняка Айрин не единственная, в чьем сердце он оставил глубокий кровоточащий след, хотя ей от этого вряд ли было легче. Прошел уже год со дня их разрыва, а несчастная все еще страдала.
— Давно ли вы в агентстве? — спросила Кристэл, переходя непосредственно к делу.
Стефани вздрогнула. Вопрос миссис Фицпатрик прервал ее размышления.
— М-меньше года… Я люблю время от времени менять род деятельности.
— Но ведь вам приходилось заниматься подобной работой прежде, не так ли?
— По правде говоря, нет, но я с радостью рискну.
Прекрасные серые глаза актрисы заискрились.
— Стало быть, вопрос можно считать решенным. Когда вы готовы приступить?
— Если вам угодно, прямо сейчас.
Это заявление Стефани вызвало новый взрыв серебристого смеха у Кристэл.
— Не спешите так, милая! Начнем с понедельника, ладно? Сегодня утром приезжает Честер. Всю прошлую неделю он был во Франции. Смею надеяться, он поедет домой прямо из аэропорта.
Стефани изо всех сил постаралась сохранить невозмутимость. Ведь до нее лишь теперь дошло, что мать и сын обитают под одной крышей.
— После кончины Эдварда он настоял, чтобы мы жили вместе, — произнесла Кристэл, будто читая мысли своей собеседницы. — Пока мы недурно с ним ладим, но в один прекрасный день я все же перееду к себе — ведь рано или поздно он непременно женится. Хотя, — вздохнула актриса, — до этого еще далеко. Мальчик еще не натешился свободой!
— А ему известно, что вы намерены писать мемуары? — спросила Стефани, не желая комментировать услышанное.
— Пока нет. — Кристэл умолкла, залюбовавшись выразительным лицом девушки, ее зелеными глазами, высокими скулами, нежным ртом и роскошной массой рыжевато-каштановых волос. — Позвольте полюбопытствовать, милочка, вы никогда не подумывали о карьере фотомодели? У вас редкая… ммм… масть.
Теперь настал черед Стефани рассмеяться:
— Думаю, для этого нужно нечто большее, нежели редкая масть.
— Но ведь и личико у вас хоть куда! Жаль, что все это великолепие пропадает даром… Впрочем, не стоит отвлекаться. — Кристэл мгновенно перешла на деловой тон. — Последнюю пару недель я делала заметки, но все они какие-то беспорядочные. И я подумала, что будет лучше, если я просто стану вслух рассказывать о своей жизни, а кто-нибудь это запишет. Отредактировать ведь можно и потом, верно? Надеюсь, вы справитесь.
— Я достаточно хорошо стенографирую, — кивнула Стефани.
— Вот и чудесно. Сперва я подумала о диктофоне, но все же техника есть техника… Это не для меня. К тому же я надеюсь, что вы подвергнете мои воспоминания конструктивной критике, а диктофону это не под силу. Лора Такер очень хвалила вас за грамотность и эрудицию.
