Она не любила украшения. Почему? Это было неизвестно никому, и прежде всего ей самой. Скорее всего, в искусных изделиях из драгоценных металлов и не менее дорогих камешков она не видела ничего привлекательного. То, что для любой другой женщины являлось предметом гордости, поводом считать себя изысканнее, великолепнее себе подобных, для Дженнифер выглядело всего лишь безделушками — безусловно красивыми, но оставляющими ее глубоко равнодушной.
Исключением стали лишь серьги. Тяжелые, старинные, серебряные, филигранной работы, загадочно мерцающие жемчугом. Да дешевенький посеребренный медальон, купленный в невзрачной лавочке… На ее же взгляд, их ценность не поддавалась определению. Все сокровища мира были ничто в сравнении с ними.
Беря их в руки, глядя на них, Дженнифер мысленным взором видела лица людей, принадлежащих прошлому… Тому прошлому, которому нет возврата. И неважно, живы были эти люди или нет. Они остались в той, другой, жизни, там же, где и беспечная, жизнерадостная девчушка, едва достигшая совершеннолетия и так хотевшая любить и быть любимой.
Но хотя эти вещицы навевали порой весьма грустные воспоминания, Дженнифер никогда не расставалась с ними, словно они составляли частичку ее самой.
Вот и сегодня она привычно вдела серьги в уши и надела на шею медальон.
Догадываясь, что аукцион соберет общество самое блестящее, Дженнифер предпочла одеться скромно и неброско: ну куда ей соперничать со светскими львицами! Она остановила выбор на коротком темно-сером платье — ни в коем случае не вечернем! — дополнила его шелковыми чулками, а длинные, черные как вороново крыло волосы собрала в элегантный шиньон.
Сборы не отняли много времени. Едва раздался звонок в дверь, Дженнифер набросила серебристо-серое пальто из искусственного меха, подхватила замшевую сумочку, вышла на крыльцо своего коттеджика… и улыбнулась высокому, статному мужчине в безупречном вечернем костюме.
Эдвард Бэллами наклонился и чмокнул ее в щеку.
— Выглядишь ослепительно, как всегда.
В который раз Эдвард показался ей образцом респектабельности: голос звучал четко и размеренно, светлые волосы гладко зачесаны назад, аристократическое лицо лучится обаянием.
Стоял промозглый ноябрьский вечер. В свете уличных фонарей влажный булыжник мостовой мерцал и переливался точно золотая рыбья чешуя.
— Во сколько начнется распродажа? — полюбопытствовала Дженнифер, усаживаясь в роскошный лимузин Бэллами, снабженный помимо всего прочего еще и личным шофером.
— В половине десятого, после ужина а-ля фуршет с шампанским. Видишь ли, коллекция распродается небольшая, принадлежащая частному лицу, так что сам аукцион закончится довольно быстро.
Эдвард, прирожденный эстет, любил и ценил красоту. И мог себе позволить весьма дорогостоящее хобби: он коллекционировал драгоценные камни так, как иной собирает марки.
— Ты уже наметил себе что-нибудь? — спросила Дженнифер, едва лимузин выехал из переулочка, затерянного в самом центре города, и покатил на восток.
Голубые глаза восторженно вспыхнули.
— Бриллиант «Царица Савская».
— Как думаешь, многие захотят оспорить приз?
— Вообще-то народу приглашено немного. Узкий, избранный круг, так сказать. Однако претенденты непременно найдутся, как же без них!
— Но ты своего не уступишь?
Эдвард улыбнулся краем губ — похоже, сама мысль о возможном поражении несказанно его забавляла.
— Конечно. Бриллиант считай уже мой. Камень невелик, но безупречен, а огранка до чего великолепная! Для обручального кольца в самый раз.
Дженнифер недоуменно заморгала: последняя фраза застала ее врасплох.
— Ты, кажется, удивлена?
Она давно поняла, что Эдвард Бэллами питает на ее счет весьма серьезные намерения. Но, не будучи в себе уверена, не знала, радоваться ей или тревожиться.
А Эдвард, разгадав ее колебания, терпеливо выжидал, не теряя головы, внимательно просчитывая каждый шаг. Он не давил, не пытался форсировать события, довольствуясь просто дружбой…
Вплоть до сегодняшнего дня.
Машина притормозила на перекрестке, дожидаясь зеленого света светофора. В отблеске уличных фонарей Эдвард изучал четкий профиль своей спутницы — длинные темные ресницы, точеный нос, ласковый изгиб губ.
— Или ты не знаешь, что я люблю тебя и хочу назвать тебя женой?
Дженнифер понимала, что следует ответить, но, потрясенная внезапностью признания, словно онемела. Мысли путались.
Единственный сын и наследник баронета, Эдвард был красив, обаятелен, образован и тактичен. Блестящий ум и превосходная осведомленность во всем, что касалось фондовых бирж мира, принесли ему и собственный капитал, и уважение в деловых кругах.
А ей уже двадцать шесть. Прочие кандидаты в сравнении с Эдвардом заметно проигрывают, если она упустит этот шанс, другого может и не представиться. А ей так хочется обзавестись собственным домом и детишками, пока молода…
Выдержав минутную паузу, Эдвард невозмутимо добавил:
— Если ты согласна, я подумал, что после аукциона можно поехать ко мне…
Роскошный особняк на Ломбард-стрит девушка знала неплохо. Но в придачу к нему Эдвард владел еще и апартаментами в отеле «Виктория», и там Дженнифер еще не бывала.
Эдвард Бэллами, джентльмен до мозга костей, со взглядами весьма старомодными, теперь недвусмысленно давал понять, что, хотя до сих пор довольствовался отношениями чисто платоническими, продолжать в том же духе не намерен. Настало время выбора.
И что прикажете делать ей, Дженнифер? С тех пор как жизнь ее разбилась на мелкие кусочки, прошло больше пяти лет. Она искренне привязалась к Эдварду — значит, наверняка удастся выбросить прошлое из головы и начать все сначала… И дать ему то, что он требует?
— Ну так как же, дорогая?
Ясные, серые глаза безмятежно обратились на Эдварда.
— Я буду рада.
Торжествующе улыбнувшись, Эдвард завладел рукой спутницы и ласково сжал тонкие пальцы. Затем машина неслышно тронулась с места.
— Не вижу смысла затягивать с помолвкой, — проговорил он. — Как ты смотришь на то, чтобы сыграть свадьбу весной?
Еще минута — и лимузин свернул с шоссе на боковую улицу. Особняк, где проводился аукцион, переливался огнями. У высоких кованых ворот дежурил полицейский в форме. Взглянув на пригласительный, с золотым тиснением, билет Эдварда, он махнул рукой: проезжайте!
Лимузин величественно въехал на парковочную площадку, уже забитую машинами, и молодые люди вышли у внушительной двери, напротив которой застыл охранник в штатском.
