Нора Филдинг
Узница Замка Любви
Труп лежал на ковре в номере гостиницы. Рядом стояла молоденькая девушка и не сводила с него глаз. Она убила человека, которого до этого дня даже никогда не видела, и сделала это очень хладнокровно, удовлетворяя свое дикое, необузданное чувство мести. С младенческих лет она лелеяла мечту отомстить. И вот возмездие свершилось, но на душе было скверно. Она не почувствовала долгие годы ожидаемого опьяняющего чувства радости. Наоборот, ей хотелось плакать.
Неожиданно до девушки донесся смех… Объятая ужасом, она сделала шаг вперед по направлению к трупу и замерла, поняв, что смеялась она сама.
— Мама… Спаси меня и… его, — прошептали бескровные губы.
Услужливое воображение нарисовало образ женщины, к которой был обращен ее призыв. Это отрезвило. Она сходит с ума! Она не может представить свою мать. Та умерла, когда ей было слишком мало лет, чтобы сохранить в памяти ее образ.
Девушка постаралась сосредоточиться на чувстве, приведшем ее сюда и заставившем совершить преступление.
— Мама, — опять горько прошептали ее губы, — ты отомщена!
Девушка долго смотрела на распростертого у ее ног человека. Ей показалось, что его грудь медленно вздымается и опадает. Она стала всматриваться более внимательно. Нет! Она ошиблась. Он не дышит. Потом ей почудилось, что вены на его шее пульсируют. Она отшатнулась и в страхе закрыла глаза.
Голова закружилась. Она мстит за свою маму, в смерти которой повинен этот мужчина. Так откуда у нее жалость к нему?
Девушку вновь охватила ненависть, и она с отвращением посмотрела на пол. Ей надо как можно быстрее отсюда уходить. Она не должна стоять и ждать, когда приедет полиция. Сейчас она вымоет бокал, из которого он пил, и нальет туда того искрящегося вина, которое впервые сегодня попробовала.
Оно ей понравилось. Ей стало весело и уже не хотелось осуществлять задуманное, а мужчина больше не вызывал в ней ни отвращения, ни ненависти. Ей было уютно и приятно находиться с ним, но она нашла в себе силы выполнить намеченное.
На какой-то момент девушка расслабилась, вспомнив его глаза, такие темные для светловолосого человека. Они мерцали в свете торшера и смотрели на нее с нескрываемым восхищением. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы не поддаться гипнотическому магнетизму этих необычных глаз тогда, когда мужчина был еще жив. Значит, она сможет и сейчас поступить, как наметила.
Девушка вздохнула, зажмурилась, помотала головой, как будто стряхивая с себя воспоминания, и приступила к уничтожению улик. Сделав все, что посчитала нужным для запутывания следов, она подошла к двери и выглянула в коридор. Никого. Надев заранее приготовленный парик и солнцезащитные очки, она выскользнула из номера. Если кто-нибудь и видел входящую в этот номер блондинку, то будет сбит с толку выходящей из него шатенкой.
Тихо закрыв дверь, девушка спустилась по лестнице. В вестибюле было полно туристов. Смешавшись с ними, она покинула гостиницу.
— …Флоридизация. Поседение населения наступит в две тысячи шестнадцатом году…
На губах читающей вслух эти строки главного редактора журнала миссис Митлтон — красивой холеной женщины, еще совсем молодой, но уже сделавшей карьеру, которая могла бы служить путеводной звездой для юных мисс, решивших стать бизнес-леди, — появилась язвительная улыбка. Она подняла глаза от лежащего перед ней листа бумаги и окинула презрительным взглядом стоящую перед ней девушку.
— Интересно было бы узнать, для кого вы пишете, моя милая? Вы считаете наш журнал изданием для экономистов или социологов? Представьте себе некую леди Далтон, которая вашего уровня флоридизации достигла еще в позапрошлом веке, но которая до сих пор отнюдь не относит себя к поседевшей группе населения Англии. И как она воспримет вашу статью? Запомните, моя милая, читательницы нашего журнала принадлежат к тем женщинам, которые никогда не старятся и им не интересны ваши сугубо научные выкладки. Ваша задача написать о салоне, где женская красота расцветает благодаря вину и минеральной воде… — Ухоженная рука с безукоризненными ногтями потянулась к телефонному аппарату и стала легкими изящными движениями нажинать нужные ей кнопки. Вдруг она подняла глаза и с раздражением посмотрела на продолжающую стоять перед ее столом девушку. — Вы собираетесь торчать здесь вечно? На вашем месте, моя милая, я бегом кинулась бы к себе и принялась исполнять то, что мне было сказано. Можете вы наконец усвоить, что мы — гламурное издание для любящих и холящих себя леди, а не для уродин и синих чулков. Все! Вы свободны!
«Моя милая», носящая обычное имя Джейн, понурив голову, вышла из кабинета. Ей самой ее статья казалось очень интересной. При ее подготовке Джейн случайно наткнулась на материал, посвященный демографическим проблемам Западной Европы, и в частности Англии. В нем она впервые встретила термин «флоридизация», который выражал степень старения населения и имел своим истоком возраст жителей штата Флорида США, где количество людей пенсионного возраста достигло девятнадцати процентов.
Неужели читательниц этого журнала интересуют только диеты и открытие новых косметических салонов? Она, Джейн, подошла к заданию очень ответственно. Изучив, насколько это возможно, винотерапию, ее историю и применение этого вида лечения во Франции, она и написала об этом. Никогда не виданный Джейн замок Смит о'Лаффит на берегу источника минеральной воды Кадали близ Бордо теперь ей хорошо известен. Она отчетливо представляла его в своем воображении и даже ощущала восторг блаженства, мысленно принимая ванну в винной бочке, наполненной термальной водой с винным экстрактом.
То, что проводилось в Лондоне, показалось Джейн бледной копией с французского оригинала. Она не смогла найти в себе силы спеть восторженную оду этому открывшемуся салону, хотя ее снабдили многочисленными рекламными проспектами. Поэтому Джейн и углубилась в рассуждения о флавонидах и полифенолах, влияющих на организм, в результате чего статья была признана никудышной.
Есть! — мысленно отрапортовала Джейн. Ей дали шанс исправиться, и она постарается его использовать. Если читательниц волнуют только процедуры, проводящиеся во вновь открытом салоне, она о них и напишет.
Джейн не обиделась на тон, которым с ней разговаривала миссис Митлтон. Она исповедовала покорность и непротивление, считая грубое обращение с собой средством искупления огромного греха, взятого ею когда-то в юности на свою душу.
