— Берешь ли ты, Дамиен Хэллибертон, Челси Лондон в законные супруги?
Тон священника не допускал иного ответа, кроме утвердительного.
Калеб, шафер, сосредоточенно посмотрел на своего друга и делового партнера, которому предназначался этот вопрос. Впервые за всю церемонию что-то всерьез завладело его вниманием. Удивительно, но до этого Калеба заботило лишь то, как бы ненароком не зевнуть — настолько равнодушен был он к вещам подобного рода.
— Беру, — торжественно ответил Дамиен Хэллибертон.
В голосе жениха звучала уверенность. Глаз своих он не сводил с невесты, что должно было убедительно свидетельствовать о глубине и искренности чувства к великолепной, желанной, несравненной Челси. И та отвечала ему взаимностью.
Так, стоя вместе с ними перед алтарем, Калеб уже не мог игнорировать простого факта — Дамиен счастлив. Счастлива и Челси. Их не гнетет неотвратимость клятв, которые оба дают. И это не наваждение, не эйфория, не временное помешательство. И даже, возможно, не пресловутая любовь, о которой слишком много болтают. Это просто несокрушимое желание двух людей быть вместе, связать свои судьбы во имя общего будущего.
Вероятно, для кого-то это приемлемый выбор, но только не для независимого, беспечного и неизменно довольного самим собой и своей вольготной жизнью молодца, любящего и ценящего каждое мгновение свободы. Калеб чередовал успехи на теннисном корте, походы под парусом в штиль и шторм, победы на поле для гольфа с развлечениями в ночных клубах, овеянными облаком алкогольного дурмана, исчезающего, как и случайная любовница, к утру, и так далее. Ему не нужны были последствия, с которыми не справилась бы химчистка, не нужны были воспоминания и уж тем более душевные раны.
Молодой человек жил от уик-энда до уик-энда, от приключения до приключения, от интрижки до интрижки. Иные вехи не имели сколько-нибудь существенного значения. Хотя работа для Калеба была очень важна, но она являлась лишь средством, а не самоцелью, а также великолепным плацдармом, на котором он с удовольствием апробировал свои методы достижения желаемого. И то обстоятельство, что ему поручались самые взыскательные клиенты, самые щекотливые дела, самые утопические проекты, подстегивало, возбуждало, вдохновляло его.
Калеб готов был во всеуслышание объявить о том, что жизнь его идеальна и все само течет ему в руки. Он чувствовал в себе постоянную готовность отстаивать при любом мало-мальски удобном поводе свое жизненное кредо и нежелание что-либо в устоявшемся порядке менять. Хотя многим его чисто мальчишеские радости претили. Многие могли упрекнуть его в некоторой недобросовестности, даже в откровенном вероломстве. Многим он перешел дорогу своими нестандартными маневрами.
Вряд ли Калеб Гилкрист, несущийся на гребне успеха, думал о чьем-то уязвленном самолюбии или о лелеемой кем-то мести. Он принципиально не считал нужным озадачиваться проблемами до момента их возникновения, оберегая все свои силы, спокойствие и уверенность для решающего рывка. Да и стоит ли винить его в том, что на любое предложение Калеба Гилкриста люди отвечали исключительно согласием? Грех не воспользоваться подобным даром.
Конечно, все его достижения были результатом планомерных усилий, кропотливого неустанного труда, а не подарком фортуны, как некоторым казалось. И для Калеба не существовало отдыха, выходных, отпусков. Любой контакт, каждое новое знакомство он рассматривал с точки зрения деловой выгоды. Если общение ему ничего не сулило, он не тратил на это времени. Калеб зондировал каждую ситуацию на предмет потенциальной отдачи, причем делал это легко и с удовольствием, из чего и складывалось раздражающее многих ощущение незаслуженного везения.
Калеб карабкался вверх по карьерной лестнице. Он еще не потерял способность радоваться своим достижениям, хоть уже и осознал невозможность остановиться, притормозить и отдышаться без неприятного чувства, что кто-то обошел тебя на повороте или же упущено нечто существенное.
Не далее как в прошлый уик-энд ему довелось услышать от одной знакомой, что он проныра еще тот. И в первый миг Калеб просто возгордился собой и засиял от радости, хотя очень скоро понял, что это вовсе не комплимент. Впервые сердце екнуло. Ну, во-первых, к его досаде, девушку ту пришлось спровадить еще до всяких утех, а во-вторых, подобное замечание свидетельствовало о неэффективности его методов соблазнения. Последний пункт взволновал Калеба Гилкриста не на шутку...
Калеб тоскливо вздохнул, с трудом сдержав зевоту, и оценивающе посмотрел на нарядную подружку невесты. Кенси была старшей сестрой Челси. И если младшая была трогательно белокура и светлокожа, то Кенси, наоборот, поражала угольными волосами и смуглыми щеками. Так как записной повеса Калеб всегда предпочитал блондинкам жгучих брюнеток, то супружеским клятвам новобрачных ничто не угрожало, а он не замедлил приглядеться к волоокой Кенси.
Однако та ухмыльнулась в ответ на откровенно приглашающий взгляд Калеба и тронула колечко на безымянном пальчике. Он сочувственно улыбнулся, однако поспешил отвести глаза. Несвободные дамы его не интересовали, какими бы лакомыми они ни казались вначале. И вовсе не по высоким моральным убеждениям — просто проблем он не терпел в принципе.
И вообще браки в представлениях молодого плейбоя переводили людей в категорию индивидуумов, бесперспективных с любой точки зрения. Женатики и мужние жены приравнивались в его глазах к доживающим свое поколениям — ведь себе они больше уже не принадлежали. А пресловутую философию человека семейного, озабоченного завтрашним днем для всех, включая не родившихся еще членов семьи, он считал не столько самоотверженной и заслуживающей уважения, сколько иррациональной, если не сказать, абсурдной.
Ему и прежде приходилось наблюдать любовную лихорадку накануне свадьбы, грозящую неминуемым охлаждением. Он уже видывал эти атласные и кисейные убранства церкви, трепетно составленные изысканные композиции из цветов, взволнованных девиц, втайне завидующих счастливице...
Калеб расставил пошире ноги, заложив руки за спину, лишь бы не смотреть разочарованно на часы, устало качнулся, перенеся вес с мыска на пятку и обратно. Ему наскучило все. Искоса он посмотрел на пышно разодетую публику, заполнявшую элегантно украшенную церковь, и постарался развлечь себя мыслями о том, что свадебное торжество и последующие возлияния подарят ему немало приятных минут, учитывая, что именно на нем лежит высокая миссия шафера.
