Лавиния Бертрам
Лакомый кусочек
Такси мчало Патрицию Бейнз с ее маленькими сыном и дочерью по освещенному фонарями ночному городу. Взвизгивая на поворотах, машина лихо проскакивала улицу за улицей, таксист назойливо насвистывал мелодию одного и того же модного шлягера. Патриция нервничала и молила Бога, чтобы он позволил им благополучно добраться до аэропорта и улететь из Шотландии.
– Мама, я хочу в свою кроватку, – захныкал четырехлетний Эндрю.
– Ты что, малыш! Спать в такую чудесную ночь? – Патриция сделала вид, будто крайне удивлена. Ребенка, следовало чем-то заинтересовать, иначе он начал бы капризничать. – Нас ждет огромный красивый самолет. Нужно только капельку потерпеть. Скоро он поднимет и меня, и тебя, и Сью высоко в небо, туда, где живут облака!
– А папа опять не с нами? – спросил мальчик.
– У папы дела, – объяснила Патриция, изо всех сил пытаясь выглядеть спокойной. – Он скоро освободится и прилетит к нам.
Ее тело ныло от боли. Ушибленное бедро простреливало, ссадины на спине невыносимо жгло, вывихнутый палец на левой руке опух и, казалось, был объят пламенем.
Но нестерпимее всего болела ее душа. В ней бушевала настоящая буря, утихомирить которую не представлялось возможным. В этой буре эмоций страх переплетался с отчаянием, обидой, беспомощностью, растерянностью… И любовью. Странной любовью, причем вовсе не к мужу, а к совершенно другому мужчине.
Невероятно, но в эти чудовищные мгновения ее мысли вновь и вновь возвращались к человеку, любить которого она не имела права. Но ей до умопомрачения хотелось приехать сейчас именно к нему, услышать его голос, уткнуться в мощную грудь и укрыться в ласковом крепком объятии. Но об этом не следовало даже и думать.
Он был ее несбыточной мечтой, героем грез, которые никогда не становятся реальностью.
– Приехали! – объявил таксист.
Патриция вздрогнула и только сейчас заметила, что автомобиль остановился у залитого огнями аэропорта. Быстро рассчитавшись, она прижала к себе спящую малютку Сью и ступила на тротуар, протягивая Эндрю вторую – свободную руку.
Через сорок минут серебристый лайнер уже оторвался от земли и начал набирать высоту. Эндрю хоть и мечтал увидеть, где живут облака, но не выдержал и заснул. И Сью, наверное, видела уже десятый сон.
Однако сама Патриция никак не могла избавиться от сковывавшего ее напряжения и не смыкала глаз на протяжении всего полета.
Побег удался! – стучало в ее висках. Шотландия осталась позади, и возвращаться в нее она не желала. Но ее сердце почему-то не радовалось, а из глаз тонкими струйками вытекали слезы.
– Бессердечная дрянь! – раздался справа озлобленный брюзжащий голос, принадлежащий Бэзилу – старшему из братьев ныне покойного мужа Патриции Бейнз.
Эти слова болью отозвались в ее истерзанном сердце, но она даже не повернула головы, лишь моргнула и вновь уставилась на изумрудную зелень травы, безмятежно росшую за свежевырытой могилой.
Погребальная церемония подходила к завершению. Наступил момент, когда родственникам следовало по очереди подойти к гробу, чтобы попрощаться с усопшим.
Патриция не двигалась с места, стояла, как замороженная, с трудом осознавая, что их брак с Малькольмом остался в прошлом и на этот раз уже окончательно. Она крепко сжимала белые розы, не обращая внимания на острые шипы, впивавшиеся в ладони.
В ее сердце противоборствовали чувство вины и ощущение избавления от застарелой боли. Так что обида на брошенные Бэзилом резкие слова, вспыхнув, почти сразу же забылась.
Теперь уж точно никто не будет мучить меня чудовищными угрозами, обещая похитить детей! – думала Патриция, стыдясь, однако, что именно с такими мыслями прощается с Малькольмом – человеком, за которого по глупости и свойственной юности неопытности выскочила замуж восемь лет назад.
– Да ей вообще здесь нечего делать! – продолжал злобствовать Бэзил.
По-видимому, спокойная реакция на его ядовитые замечания самой Патриции, а также остальных присутствующих не давала ему покоя. Старший брат Малькольма обожал скандалы и затевал их при каждом удобном случае.
Патриция медленно повернула голову и взглянула на Раймонда Бейнза. Тот смотрел отнюдь не на возмущенного двоюродного брата, изо рта которого в неурочный час вылетали оскорбительные для вдовы слова, а на нее саму, но тоже с укором и даже некоторой брезгливостью.
Если бы Патриции не были свойственны необыкновенная сила характера и умение держать эмоции под жестким контролем, она тут же сама свалилась бы в могилу, вырытую для покойного Малькольма.
Чего греха таить, Раймонд небезосновательно испепелял ее взглядом, доставляющим ей такие мучения, какие бедняге не доводилось испытывать даже из-за многочисленных измен и вспышек ярости мужа.
В воздухе пахло свежевырытой землей и цветами. От этого печального аромата у Патриции начала кружиться голова. Отвернувшись от Раймонда, она медленно подошла к гробу, уже закрытому крышкой, положила на него розы и едва слышно прошептала:
– Прости меня за все…
– Как трогательно! Ты отличная актриса! – пренебрежительно бросил Раймонд.
Это было уже слишком. Патриция гордо приподняла подбородок, повернула голову и посмотрела оскорбителю прямо в глаза. Темно-голубые, бездонные, они выражали глубокое презрение и искреннюю скорбь.
И все же именно этот человек был единственным представителем клана Бейнз, который знал, что жена Малькольма не любила его, как это подобает достойной супруге. Да, только он один мог небеспричинно осуждать ее.
– По-твоему, я даже не имею права проститься с отцом своих детей? – спросила Патриция, но в следующее мгновение пожалела о том, что вступила в неуместный диалог.
Раймонд прищурился.
– Ты уже простилась с ним четыре года назад…
Патриция машинально сделала шаг в сторону, как бы интуитивно защищаясь от несправедливого упрека. К тому же в этот момент гроб стали опускать и забрасывать землей. Все!
Ее глаза наполнились слезами, но ей не хотелось при всех выдавать свое удрученное состояние. Тем более что навалившаяся тоска была вызвана не столько расставанием с некогда близким человеком, сколько отчаянием, что все у нее в семье сложилось так нелепо, так непостижимо глупо и трагично.
Раймонд ошибался. Ох, как он ошибался! Расторгнуть брак с мужем, как бы страстно она этого ни желала, было не в ее власти. Поэтому, решившись расстаться с Малькольмом, Патриция прибегла к крайней мере: сбежала с детьми, улетела в Америку, не поставив его самого в известность об этом.
