Элизабет Олдфилд - Внезапный огонь

Добравшись до вершины холма, Эшли остановила детскую коляску и улыбнулась; карие глаза за темными очками светились от удовольствия. Сколько раз ни приходилось ей преодолевать этот путь, зрелище, представлявшееся отсюда взгляду, не переставало ее восхищать. Там, внизу, словно в чаше, образованной самой природой, где сочная зелень долины вливалась в аквамарин Атлантического океана, притаился крохотный рыбацкий поселок Прайя-до-Карвейро. Под лучами августовского солнца приземистые домишки казались белоснежными, а красные черепичные крыши ярко блестели.

Эшли смотрела на лениво раскачивающееся на ветру белье, на балконы, усыпанные ярко-синими цветами, птичьи клетки, привязанные под карнизами так, чтобы их пернатые обитатели могли насладиться свежим воздухом. Радостная улыбка озаряла ее лицо. Решение оставить Англию и переехать в Альгарве, принятое ею полгода тому назад, было нелегким, но верным.

Из коляски послышался радостный возглас.

– Масины, – радостно пропищал сидящий в коляске малыш, показывая пальчиком туда, где у подножия холма переулок выходил к одной из улиц поселка, образуя букву «T».

– Да, очень много машин, – без особого энтузиазма отозвалась Эшли, поскольку перекладина буквы «Т» была буквально забита автомобилями, неподвижно стоявшими бампер в бампер.

Малыш повернулся и улыбнулся ей из-под белой хлопчатобумажной панамы.

– Мого масин, – повторил он с удовольствием.

Томас без ума от автомобилей, думала Эшли, любовно глядя на кроху в комбинезоне. Всякий раз, когда какая-нибудь приятельница подвозила их на подержанном «фиате», Томас бывал на седьмом небе от счастья. В то время как другие полуторагодовалые детишки таскали с собой плюшевых мишек или другие мягкие игрушки, Томас никогда не выходил из дома, не прихватив игрушечную машинку.

Взгляд Эшли упал на зажатого в пухленьком кулачке облезлого, но обожаемого ослика, запряженного в тележку. Ну вот, пожалуйста. Возможно, эту страсть ко всему, что стоит на четырех колесах, он унаследовал от своего отца? Поймав себя на этой мысли, Эшли нахмурилась. Подобные размышления всегда выбивают из колеи, а она не собиралась испортить себе чудесное летнее утро. Поправив очки на маленьком, прямом носике и убрав выбившуюся прядь светлых, медового цвета волос в узел, Эшли двинулась дальше.

Хотя спуск по крутому склону холма и отнял у нее некоторое время, хвост машин у подножия ничуть не сдвинулся. Узкие извилистые улочки Прайя-до-Карвейро не предназначены для такого движения, думала Эшли, минуя цистерну с пивом, бетономешалку и автобус с туристами. Движение здесь было односторонним, и в обычное время пробки возникали не часто, но в разгар летнего сезона, когда сюда валом валили отдыхающие, на дороге было не пробиться. Интересно, что стряслось на этот раз? – подумала Эшли, заслышав нетерпеливые гудки.

На перекрестке она свернула направо, к площади, где бары, кафе и спуск к золотистой дуге песчаного пляжа образовывали единый ансамбль. Потом повернула за угол – и невольно усмехнулась. Вот оно что! Столкнулись две запряженные ослами повозки: одна – доверху заваленная сеном, другая – груженная дешевой кухонной посудой. Алюминиевые чайники, ковшики и сковородки рассыпались по дороге. На самом деле ничего страшного не произошло, всего-то и нужно было – уложить на место груз, но, пока несколько расторопных туристов пытались все собрать, сами владельцы повозок решили воспользоваться удобным случаем и перекинуться парой слов. Они невозмутимо покуривали и, безусловно, не испытывали ни малейшего неудобства из-за образовавшейся неподвижной вереницы машин, тянувшейся как хвост крокодила и вылезавшей уже за пределы поселка. Нисколько не мешала им и какофония раздраженных автомобильных гудков, передающая в крещендо. Поглядев с любопытством минуту-другую на эту демонстрацию португальского разгильдяйства, Эшли пошла за покупками. В тот момент, когда она направилась в сторону супермаркета, сильно загорелый светловолосый мужчина, стоявший в толпе зевак на противоположной стороне плошали, стал энергично махать ей рукой.

– К нам идет Лейф, – сообщила она Томасу, когда мужчина двинулся к ним через площадь. – Скрести на счастье пальчики – вдруг у него есть для меня новый заказ.

Альгарве привлек честолюбивого датчанина Лейфа Харалдсена потенциальными возможностями для бизнеса, и вот теперь он стал преуспевающим владельцем компании по установке и отделке кухонь. Вечно в поиске новых идей, Лейф заметил Эшли, в одиночку начавшую свое дело, и постучался к ней в дверь. Он дал ей понять, что плиткам, которые она расписывает, можно найти отличное применение в кухонном дизайне и что их изысканный стиль мог бы привлечь искушенного покупателя. Его предположения оправдались, и теперь добрых тридцать процентов ее дохода поступало к ней от совместных с ним продаж. А заработок играл в жизни Эшли немаловажную роль.

– Вчера сеньора Роха, жена поверенного, подписала контракт на отделку кухни «де люкс», – сообщил Лейф, едва поздоровавшись. – Окончательные детали еще будут согласовываться, но я захватил с собой стандартный набор твоих плиток. Похоже, она намерена сделать включения из изразцов и в этом же стиле заказать бордюр.

Спасибо, – улыбнулась Эшли.

Это тебе спасибо, – ответил он в своей отрывистой манере. – У меня есть возможность предлагать плитку ручной работы по индивидуальному заказу, это выгодно отличает мои кухни от других. Мы с тобой неплохо сработались, – он слегка обнял Эшли, – а могли бы и вовсе составить прекрасную пару, если бы ты на это согласилась.

Эшли натянуто улыбнулась. Кроме Альгарве Лейфа Харалдсена привлекала еще и она, а в последнее время он стал проявлять свое отношение к ней излишне откровенно. Этот атлетического телосложения, с синими глазами и светлой шевелюрой датчанин был воплощенной мечтой всех девушек, но сама Эшли, благодарно принимая его дружбу и деловое партнерство, вовсе не хотела большего. Романтическая привязанность в ее планы не входила.

Да, конечно, – согласилась она, чувствуя при этом, как давит шею воротник рубашки кораллового цвета, заправленной в изрядно застиранные джинсы.

Вот я и говорю, – не отступал Лейф и, обняв ее за талию, притянул к себе.

Эшли стиснула зубы. Она не любила, когда к ней подходили слишком близко. И уж совсем ей не нравилось, если ее трогали. Однако она не могла себе позволить его оттолкнуть.

– Уже два гола прошло, как погиб его отец, – продолжат Лейф, взглянув на Томаса, целиком и полностью поглощенного спектаклем, разыгравшимся посреди площади, – и хотя смерть Саймона была трагической, пора забыть об этом.