Джоанна Рид
У ночи тысяча глаз
Послышался характерный стук дверей, означавший появление в доме Фредерики, двенадцатилетней дочери Этель. Через несколько секунд она будет здесь и придется сказать ей то, что сама Этель узнала утром, и о чем уже несколько раз сообщал бесстрастный голос диктора радио: Артур Макартур, бывший муж Этель и отец Фредди, погиб в автомобильной катастрофе.
Этель вытерла слезы и постаралась взять себя в руки. Реакцию дочери предсказать заранее было невозможно. Фредди мало знала отца и редко с ним виделась, поскольку Этель и Артур развелись еще до ее рождения.
— Что случилось? Ты плакала?
На Этель смотрели широко распахнутые синие глаза дочери.
— Нет… Ну, немножко, — пробормотала она бессвязно, — дело в том, что… твой отец.
— Мой отец? Он умер? — выкрикнула Фредди, непостижимым образом угадав правду.
У Этель перехватило дыхание, и пока она искала подходящие слова, дочь все поняла по ее лицу и, в отчаянии закачав головой, попятилась от матери.
— Фредди, девочка моя, — Этель протянула руку к дочери, но та продолжала пятиться, — понимаешь, автокатастрофа. Подробности я не знаю. Передавали по радио.
— Не жди, что я буду плакать! — Фредди почти кричала на нее. — Просто не буду плакать. Не буду — и все.
И повернувшись, выбежала из комнаты.
Этель пошла за ней. Фредерика лежала в своей комнате на постели лицом вниз и горько рыдала.
Этель присела рядом и начала поглаживать ее плечо. Фредди — ее единственный родной человек на всей Земле. И в ней текла кровь Макартуров — семьи, которая принесла Этель столько горя, о которой она с большим удовольствием забыла бы навсегда, если бы могла, и с которой связана фактом существования этой хрупкой девочки.
Почему-то Этель вспомнился тот день, когда она впервые познакомилась с младшим братом Артура — Ральфом Макартуром.
Артур пригласил его на ланч, чтобы познакомить со своей невестой. Ральф жил в графстве Корнуолл и поэтому приехал поздно. Они с Артуром уже заняли столик в глубине ресторана и не заметили, как он подошел к ним.
Этель встрепенулась, когда Ральф внезапно появился у их столика. Он был гораздо выше и плотнее брата, и тот, кто не знал, наверняка подумал бы, что старший — именно он.
Темные волосы и серо-стальные глаза усиливали это впечатление.
Братья совершенно не походили друг на друга. Тридцатипятилетнему Артуру при его светлых волосах, мальчишеском выражении лица и стройной фигуре никак нельзя было дать больше двадцати пяти. И разница в семнадцать лет между ним и Этель была совершенно незаметна.
Но Ральф все же обратил на это внимание. Он долго и удивленно смотрел на девушку, а затем обратился к брату, как будто Этель вовсе не было рядом.
— Ты с ума сошел, Артур. Ведь она еще совсем ребенок!
Этель ждала, что Артур возмутится, но он только весело рассмеялся.
— Возможно. Но очень красивый ребенок. Правда?
Насколько можно судить по выражению лица Ральфа, он не разделял мнение брата. Но какое дело Этель до того, что он думает о ее внешности! Ей это было совершенно безразлично! Но ее будущий родственник мог бы выказать больше уважения к ней. Голубые глаза Этель сверкнули от обиды.
— Я не ребенок, — возразила она резко.
Ральф посмотрел на нее удивленно.
— Вы хотите, чтобы я перед вами извинился? — спросил он.
— Не стоит. Полагаю, что для вас это слишком трудно.
Они посмотрели друг на друга и, похоже, оба подумали об одном и том же — о том, что чувство, которое они вызывали друг в друге, трудно назвать симпатией с первого взгляда.
— Стоп, стоп, стоп! — хлопнул в ладоши Артур. — Начнем с самого начала и так, как это полагается в добропорядочных английских семействах. Ральф, позволь мне представить тебя моей невесте Этель Бакли.
После минутного колебания Этель протянула руку Ральфу — этот тип не достоин открытой войны — и вежливо, хоть и холодно произнесла:
— Очень рада знакомству.
Обменявшись рукопожатием, они уселись за стол, и Этель мысленно старалась вспомнить все, что Артур ей рассказывал о своей семье. Их мать, урожденная Элизабет Брент, родом из Корнуолла. Отец, Томас Макартур, умер, когда Артуру было двенадцать, а Ральфу всего семь лет. Оба брата получили образование в Кембридже. Ральф стал юристом. Уже несколько лет он вел все дела брата. Наверное, это было правильно. Артур не создан для скучных бумажных дел. Он был артистом. Большим талантом! Его портрет висел в комнате Этель, когда она была еще совсем девчонкой. Его появление повсюду встречали улыбками. Разве мог он опуститься до каких-то процентов и контрактов!
Вот и сейчас он болезненно поморщился, когда брат заговорил о делах, густо пересыпая речь юридическими терминами.
— Прошу тебя, Ральф, поговорим о чем-нибудь другом. Этель вовсе не интересна эта юридическая белиберда. Не правда ли, девочка? — и с вожделением посмотрел на Этель.
Она ответила преданным, влюбленным взглядом. Конечно, ей интересно только то, что интересует его.
— Будущая жена должна иметь некоторое представление о твоих делах, — возразил Ральф.
Этель вопросительно посмотрела на него. Что он имел в виду? Что ее в первую очередь интересуют деньги жениха?
Артур рассмеялся:
— Мой брат немного циник, возможно, он думает, что мое состояние играет существенную роль в наших отношениях… Почему бы не разубедить его в этом? — И, наклонившись, он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем.
Этель оторопела от неожиданности, удовольствия и смущения:
— Дорогой, ты неподражаем.
Она оглянулась по сторонам: в этом углу ресторана кроме Ральфа никто не мог видеть их поцелуй, но и этого было достаточно. Ральф промолчал, но выражение его лица ничего общего не имело с одобрением.
Артур, казалось, ничего не замечал. Он начал говорить о подготовке к свадьбе.
Сообщив, что Этель хочет, чтобы церемония была скромной, а брак зарегистрирован официально, Артур попросил брата быть свидетелем. Этель не сомневалась, что Ральф непременно откажется. И действительно, спросив для приличия о дате церемонии, он неожиданно вспомнил, что на этот день у него запланировано судебное разбирательство.
Артур искренне огорчился и, похоже, даже заподозрить не мог, что брат просто нашел предлог, чтобы отказаться.
Ральф не одобрял их брак, с самого начала считая его бесперспективным, и не находил нужным это скрывать.
— Сколько вам лет? Шестнадцать? — атаковал он Этель, когда Артур на некоторое время вышел из-за стола.
