Мэриан Ти
Мой голландский миллиардер 2
Двадцать два года назад
Попу одиннадцатилетнего Виллема де Конаи сильно саднило. Он желал по-детски захныкать, но всячески с этим боролся. Он старался сохранить свой взгляд ровным, а лицо бесстрашным.
За его спиной закряхтел отец, и мальчик приготовился.
Но всё равно, это оказалось для него неожиданностью.
Так было всегда, когда пряжка на ремне отца, впечатывалась в его кожу, пока он сильнее сжимал кулаки.
Это ещё продолжалось в течение семи минут, и Виллем считал каждую секунду, чтобы как-то отвлечься от боли, пока он не услышал вздох облегчения, который издал отец.
Это был конец.
Но он всё ещё не двигался с места, зная, что это может быть уловка. Однажды, он сразу же попытался уйти, надеясь, что тишина означает, что отец просто отключился в пьяном угаре, но вместо этого, Эдгар избил его до полусмерти, после чего, Виллем ещё неделю не смог появляться в школе.
Он пообещал себе, что больше никогда не повторит свою ошибку.
Секунды сплывали. Виллем, словно в тумане, подумал, что должно быть, его зад кровоточит. Если это так, то придётся самому застирывать пятна на штанах. Эдгар придёт в ярость, если узнает, что кто-то из обслуги доведался про его избиения.
Прошла целая минута.
Эдгар захрапел.
Страх сжал внутренности Виллема, но он всё же сделал шаг. И прежде, чем его стопа успела опуститься на пол, он услышал хохот отца:
— Ты глупый мальчишка. Думал, вот так просто отделаешься?
От удара в спину Виллем рухнул на пол, и почувствовал…
Как отец стал вытирать подошву своего ботинка о спину сына, будто желал его раздавить.
Крик вырвался из уст Виллема.
Его отец сильнее захохотал.
И избиение возобновилось.
К тому времени, когда Эдгар закончил, был почти рассвет, и Виллем изнемогая от боли, не то полз, не то карабкался к столу отца в его кабинете. Это был его шанс, подумал Виллем, чувствуя головокружение. Пока отец и весь дом спит, никто из прислуги не узнает, что он тут делает. Никто не в силах остановить его, пока не будет слишком поздно.
Когда Виллем всё же добрался до отцовского стола, он крепко схватился за его края, и подтянулся вверх. Слёзы навернулись на глаза от боли, пронзившей каждую частичку его тела, но он игнорировал её, не хотел терять ни секунды.
Он набрал номер телефона, заполучить который, было смертельно опасно. И когда на другой линии ответили, он хрипло затараторил:
— Я Виллем де Конаи, внук Королевы Голландии. Моя жизнь и жизни моих братьев и сестёр находятся в опасности, и это важно для нас, незамедлительно с ней поговорить.
***
Вилльямина хотела рыдать от фото травм внука. Многоцветие различных оттенков синего полосами простиралось от спины вниз по его тоненьким ногам, и она даже не могла себе представить силу воли одиннадцатилетнего мальчика, чтобы терпеть такие побои, и не попросить о помощи… вплоть до сегодняшнего дня.
— Любопытно, чем я так согрешила в прошлой жизни, — с горечью спросила она своего советника, — что теперь награждена детьми, которые либо мягкотелые, либо бессовестные.
Эгберт мудро молчал. В своё время, королева была преданной матерью, но строгой и суровой, что касалось воспитания своих детей. Вместо того чтобы прививать им чувство любви, она нагоняла на них страх и негодование, и с годами эти чувства только усугублялись.
Королева вскинула руки, как только отложила фото внука на кофейный столик.
— Где сейчас Эдгар и его жена?
— Им было предложено оставаться в своей резиденции, пока этот вопрос не решится.
Она поджала губы.
— Ты имеешь ввиду, что они пытались уехать, и вам пришлось прибегнуть к услугам охраны?
— Да, Ваше Величество.
Вилльямина начала растирать виски.
— Вы ведь его допросили?
— Да, Ваше Величество.
— И всё, что сказал мальчик, оказалось правдой?
— Потребовалось некоторое время, и применение определённых манипуляций, чтобы он начал говорить правду, но да, Ваше Величество, каждое сказанное слово господином Виллемом, к превеликому сожалению оказалось правдой.
Лицо королевы ожесточилось от услышанного.
— Понятно.
Взгляд Вилльямины стал невидящим, т.к. она окунулась в размышления, пытаясь поставить себя на место внука.
Всё началось, когда Эдгар заподозрил свою жену в измене, и в том, что один из младших детей Николаас, был сыном одного из любовников. После этого, он стал напиваться до беспамятства каждый день, что неоднократно приводило его к безумным вспышкам гнева. Ему хотелось на ком-то выместить свою злость, и Виллем оказался самой удобной бойцовской грушей.
Виллем делал всё возможное, чтобы терпеть побои, потому что знал, стоит ему только кому-то об этом сказать, и Эдгар тут же отправит его в школу-пансион, и тогда его младшим братьям и сёстрам придётся нести бремя отцовского гнева. Но в последнее время, Едгар стал совсем непредсказуемым и неуравновешенным, и когда прошлым вечером, он его силой вытянул из комнаты Ника, Виллем знал, что это никогда не прекратится. Он понимал, что нужно срочно просить о помощи, и решил обратиться к бабушке.
Но до этого не должно было дойти, в отчаянии подумала Вилльямина. Чувство вины тяжёлым грузом легло на её плечи, бремя, которое она знала, унесёт с собой в могилу. Она должна была знать. Боже правый, она должна была об этом знать. Но она была слишком слепа, слишком занята, о Боже, история снова повторяется. Она игнорировала потребности своих детей во благо королевства, и посмотрите, куда это привело. И то же самое повторяется с этим невинными детьми.
Она закрыла глаза, ощущая себя значительно старше своих пятидесяти восьми лет. Как ей удавалось, быть такой внимательной и чуткой в правлении королевством.
А с её семьёй, её плотью и кровью, становиться такой неопытной, как новорождённый ребёнок.
И хоть, она и понимала, что уже слишком поздно что-то изменить в прошлом, она знала, что ещё не всё потеряно для будущего её внука.
Расправив плечи, она спросила:
— Где сейчас Виллем?
— В больнице святой Анны, Ваше Величество. Его личность держится в тайне, и к его палате приставлена круглосуточная охрана.
— Он в сознании?
— Да, Ваше Величество.
— Хорошо.
Встав с места, она стала мерить кабинет шагами – способ, который уже давно доказал свою эффективность в принятии решений.
— Эгберт, хочу попросить тебя отправиться в Амстердам и передать от меня личное послание, — слишком много языков захотят обсудить причину, почему она сама приехала к Виллему, и она не была уверенна, что внук оценит такой повышенный интерес к своей персоне.
