Джессика Стил
Дружба — и больше ничего?
Джазлин знала, что никогда не выйдет замуж.
Вероятность остаться старой девой не слишком ее тревожила. Сказать по правде, она вообще об этом не задумывалась. Просто знала, что семейная жизнь не для нее.
Не то чтобы Джазлин была равнодушна к мужчинам. Как и большинство двадцатидвухлетних девушек, она охотно ходила на свидания и с удовольствием принимала свою долю цветов, ужинов и комплиментов. Но стоило заметить в глазах очередного кавалера отблеск серьезных намерений — и Джазлин вежливо, но твердо давала понять, что любовь в ее планы не входит.
Методом проб и ошибок она установила для себя идеальную меру — три свидания с одним и тем же человеком. Ни в коем случае не больше! Опыт показывал, что после четвертого свидания мужчины начинали строить далеко идущие планы, а это ей ни к чему.
Вечером в среду, возвращаясь домой из Лондона, где она работала секретаршей в крупной юридической фирме, Джазлин пыталась понять, почему мысли ее в последнее время все чаще обращаются к семье и браку. Должно быть, дело в том, что отец все больше времени проводит с Грейс Крэддок — нынешней возлюбленной, леди с головы до пят в отличие от предыдущих.
Прошлые увлечения Эдвина Палмера редко продолжались дольше нескольких месяцев. Но миссис Крэддок, с которой он познакомился на каком-то рождественском приеме, как видно, всерьез завладела его сердцем. Она была гораздо старше предыдущих подружек Эдвина — пятидесяти пяти лет от роду, всего на два года моложе его самого — и несколько лет назад развелась с мужем (по ее рассказам, никчемным человеком, принесшим ей много горя). Отец Джазлин был женат уже трижды — неужели он решится рискнуть и в четвертый раз?
Джазлин понимала, почему в голову ей настойчиво лезут мысли о семье — она беспокоится за отца. Очень хочет, чтобы он был счастлив. И Грейс тоже. С тех пор, как отец познакомил их полгода назад, Грейс, несмотря на разницу в возрасте, стала для девушки настоящей подругой. Но создан ли отец для семейной жизни? В этом Джазлин сомневалась.
Мать ее умерла, когда девочке было пять лет. С тех пор в жизни Джазлин сменились две мачехи и несчетное количество «теть». В детских воспоминаниях остались лишь гневный голос отца и отзвуки женских истерик. Иногда обстановка накалялась настолько, что отец отсылал девочку к дедушке и бабушке. Но когда Джазлин возвращалась, ничего не менялось. Насмотревшись на такое «семейное счастье», девушка твердо решила: брак и серьезные отношения не для нее.
Ей нравилась работа у «Брауна, Латимера и Брауна»; в конце года один из старших секретарей собирался уходить на пенсию, и Джазлин ожидало повышение. А дела о разводах, которыми фирма была буквально завалена, подтверждали, что стремиться к семейным узам не стоит. Не зря ведь статистика констатирует, что шестьдесят процентов браков в Великобритании заканчиваются разводами.
Подъезжая к своему уютному сельскому дому, Джазлин в который раз сделала вывод, что совершенно счастлива. О чем еще мечтать?
Джазлин отворила дверь, и самый лохматый пес на свете бросился ей навстречу, едва не сбив с ног.
— Привет, Ремми!
Рембрандт появился в доме лет шесть назад. Вошел в мастерскую и молча улегся у ног Эдвина. Вечером милостиво согласился разделить с ним ужин. Спать лег на коврике в прихожей. Несколько месяцев Джазлин просматривала все газетные объявления о потерявшихся собаках. Но большую кудлатую дворнягу никто не искал, и Рембрандт остался у Палмеров.
Джазлин прошла в кухню и поставила на плиту чайник. Увлеченный работой, отец, как всегда, не видит и не слышит ничего вокруг, но скоро он сделает перерыв и захочет подкрепить силы чашечкой чая.
— А ты, наверно, хочешь печенье? — обратилась она к Рембрандту.
В ответ тот нетерпеливо забил хвостом по полу.
Джазлин кинула ему собачье печенье. Когда она заваривала чай, за окном раздался шум мотора. Длинный, блестящий на солнце спортивный автомобиль въехал во двор.
— Хм, шикарная машина! — пробормотала Джазлин.
Она привыкла к визитам богатых клиентов, желающих заказать портрет у талантливого художника. Решись отец писать одни портреты, скоро стал бы богачом! Но Эдвин всегда предпочитал писать то, к чему лежала душа, — как и его дочь, свободу он ценил выше материальных благ.
Рембрандт предостерегающе залаял.
— Фу, Ремми! — приказала Джазлин, не сводя глаз с окна.
Из автомобиля вышел мужчина лет тридцати пяти, высокий, темноволосый, в строгом темном костюме — должно быть, прямо с работы. То-то он обрадуется, если Рембрандт вздумает с ним «поздороваться» и оставит на дорогих брюках клочья шерсти!
Выйдя из кухни и тщательно прикрыв за собой дверь — Рембрандту доверять не стоило, — Джазлин вышла в холл. На полпути, сама не зная зачем, на секунду задержалась перед зеркалом. Не считая нескольких собачьих шерстинок на юбке, выглядела она безупречно — словно и не было позади нелегкого рабочего дня. Среднего роста, стройная, с платиново-белокурыми волосами, фиалковыми глазами и белоснежной кожей, Джазлин была настоящей красавицей, и строгий темно-синий костюм придавал ей особое очарование.
Раздался звонок, и Джазлин поспешила открыть дверь — не стоило заставлять клиента ждать.
Вблизи незнакомец оказался еще крупнее — он возвышался над ней дюймов на восемь. При взгляде на него у Джазлин непонятно с чего вдруг екнуло сердце! Однако она взяла себя в руки и приветливо улыбнулась, ожидая, что гость представится и объяснит, зачем пришел.
Но незнакомец заговорил не сразу. Несколько секунд он молчал, не отрывая взгляда от ее лица, словно вбирая глазами фиалковый блеск, нежную кожу, чувственный изгиб полных губ.
— Я хотел бы поговорить с мистером Палмером, — произнес он наконец.
Голос теплый, бархатный — должно быть, не у одной женщины замирает сердце от его звуков. Да и у самой Джазлин что-то затрепетало внутри, но в следующий миг она уже овладела собой.
— Отец скоро освободится. Не хотите ли присесть и подождать?
— Благодарю вас.
И Джазлин повела незнакомца в гостиную. Правда, на полпути сообразила, что забыла спросить, назначена ли ему встреча, и уже обернулась, чтобы исправить свою оплошность, как вдруг в холле зазвонил телефон.
Джазлин распахнула дверь гостиной.
— Проходите, пожалуйста, я сейчас, — предложила она и подошла к телефону. — Алло!
Но улыбка Джазлин померкла, едва в ответ послышался голос Тони Джонстона.
С Тони она встречалась вчера вечером — в последний раз. По дороге из ресторана домой он осмелел и попытался пустить в ход руки; Джазлин встретила эту попытку более чем холодно и полагала, что он все понял. Увы, она ошиблась.
