Гвинет Рамон
Досадная ошибка
Лиз слышала, как вернулся Ник: характерный щелчок в замке, знакомые шаги по коридору. Она встала с дивана, выключила телевизор и уже направилась к двери, как он вошел и протянул к ней руки. Обычно она радостно бежала в его объятия и кидалась на шею. В этот раз она с трудом заставила себя подойти к нему. Хороших новостей у нее не было.
Он нетерпеливо поцеловал Лиз и прижал ее к себе.
— Как слетала? Давно вернулась? Я скучал по тебе.
— Все нормально. В пять была уже дома. Ты голоден?
— Я поел в самолете. А вот душ приму с удовольствием, а потом немножко выпью.
Он принялся распаковывать вещи, а она ушла на кухню. Уже, наверное, в тысячный раз она проговаривала про себя то, что собиралась сказать ему. Ее беспокоила его реакция, и она старалась угадать ее. Все приготовив, она отнесла поднос в гостиную.
Через несколько минут к ней присоединился Ник, заметно посвежевший после душа, в белом махровом халате и шлепанцах. Цвет его кожи, смуглый от рождения, резко контрастировал с белизной одеяния. Глубокий вырез халата позволял видеть обнаженную мускулистую грудь. Ник не был так волосат, как большинство мужчин-южан, но Лиз находила его чрезвычайно сексуальным и привлекательным. Хотя сегодня ей меньше всего хотелось заниматься любовью.
Она поставила перед ним бокал вина и тарелку с маслинами. Улучив подходящий момент, Ник схватил ее за руку и усадил к себе на колени. Не расположенная к ласкам, она сердито мотнула головой, встала и села напротив.
— Нам надо поговорить, — сказала она.
— Звучит пугающе. Ты что-то натворила в мое отсутствие? Наделала кучу долгов? — улыбнулся он.
— Я… Полагаю, я беременна.
Улыбка на его лице тут же потухла. Воцарилось тягостное молчание. Наконец он натянуто спросил:
— Сколько дней у тебя задержка?
— Четыре… У некоторых женщин циклы очень нерегулярны, мои же всегда отличались точностью до часа. Такого прежде не случалось.
— Все когда-то бывает в первый раз, в том числе и дисфункция. Нет оснований думать, что ты беременна. Подожди еще пару дней и вот увидишь: все образуется.
В их паре именно он, по собственной инициативе, взял на себя ответственность за предохранение. Ранее, когда возник этот вопрос, он был категорически против того, чтобы она принимала какие-либо противозачаточные пилюли. Тогда эта забота о ее здоровье умилила и растрогала Лиз. По рассказам подруг, такое поведение было нетипичным для мужчин. Но Ник на самом деле был необыкновенным человеком, способным предвидеть и предугадать то, что не под силу нормальному индивиду со среднестатистическими способностями. И она во всем полагалась на его мнение и чувство ответственности. Она лучше всех знала Ника… Или, может быть, ей так казалось.
— А если нет, что тогда? — тихо спросила она.
— Никакого «тогда» не будет. Ты не могла забеременеть, моя любимая, ручаюсь. Но, если вдруг окажется, что это правда — хотя, повторяю, этого не может быть, — тогда у нас только один выход: мы поженимся и будем жить долго и счастливо, как говорят в сказках. — Он нежно улыбнулся ей.
В его последних словах было столько неподдельного чувства, что в любой другой ситуации она бы бросилась к нему в объятия. Но сейчас эта так легко произнесенная им фраза вывела Лиз из себя.
— Как ты можешь быть уверен и спокойно говорить об этом?! Нет абсолютно надежных способов!
— Люди не безгрешны, но здесь другой случай.
— Ну да, ты, конечно, безгрешен, ты же сверхчеловек!
Ник, обладая незаурядными способностями и талантом, никогда не переоценивал их и был весьма требователен и самокритичен по отношению к себе. Он всегда с уважением и почтением относился к другим людям, и обвинять его в гордыне было по меньшей мере нечестно. Лиз осознавала свою неправоту, но извиниться перед ним было выше ее сил. Однако он не обратил внимания на ее насмешку и тихо сказал:
— Ты просто устала, целый день на ногах и наедине со своими тревогами. Неприятности всегда легче переносятся, когда есть с кем поделиться. Расскажи, как прошла поездка в Базель.
Обычно она с радостью делилась с ним впечатлениями от командировок и с удовольствием слушала его комментарии. Но сегодня ей не хотелось обсуждать профессиональные дела. Она нервничала, неопределенность ситуации угнетала ее.
— Как ты можешь сохранять такое спокойствие, если знаешь, что через несколько месяцев мне придется уволиться с работы?! — гневно воскликнула Лиз.
— Не говори ерунды. Ты не беременна. Успокойся. Твоя усталость и масса других причин могут быть причиной задержки. Если в ближайшее время ничего не прояснится, тогда следует пойти к врачу.
Да, конечно, он говорит разумные вещи. Но ему легко рассуждать, потому что речь идет не о его дальнейшей жизни и профессиональной карьере.
В журнале вместе с Лиз работает некая Эдит, которая на восемь лет старше ее. Очень милая женщина. Недавно она забеременела, что не укрылось от глаз наблюдательных сотрудниц. Лиз часто видела, как она поспешно скрывалась в дамской комнате, страдая от токсикоза. Но сравнивать положение двух женщин нельзя, так как беременность Эдит была предусмотрена ее планами. Отнюдь не честолюбивая, после родов она не собиралась возвращаться в журнал. Они с мужем хотели иметь двоих детей с небольшой разницей в возрасте, и всю свою энергию Эдит намеревалась направить на их воспитание. Все в ее жизни было предусмотрено заранее: замужество, приобретение дома и мебели, рождение детей.
С Лиз дело обстояло иначе. Она не мыслила себя без журналистики и, уже попробовав свои силы на этом поприще, все силы направила на профессиональный рост. Ей было всего двадцать лет, и впереди маячил призрачный успех и слава. Где уж тут думать о ребенке?!
— Пойдем в постель. Я так соскучился по тебе, — произнес Ник, ставя бокал на стол.
Глаза его были темными от желания.
Это предложение взбесило ее. Она потеряла самообладание.
— Я уверена, что ты все подстроил умышленно. Не верю, что это была случайность.
Желание в его глазах исчезло, и теперь в них сквозила холодность.
— С какой целью?
— О, это совершенно очевидно. Ты же сам только что сказал… У нас есть лишь один выход. Если я забеременела, то мне ничего другого не остается, как выйти за тебя замуж и поселиться в «Сан-Пьетро».
Ник встал. Еще никогда Лиз не видела его таким злым.
— Я буду спать в кабинете, — с подчеркнутой резкостью произнес он.
Горя от праведного гнева, она проводила его взглядом в комнату, которая обычно они использовали как кабинет. Там стоял узкий диван.
