Правило для двоих - Виктория Валентиновна Мальцева

В пятницу выяснилось, что в соседней квартире будет жить девушка. Коробки с вещами помогали таскать студентки-подружки и парочка взрослых, наверное, родители.

Всё утро субботы грузчики материли лакированное пианино, не влезшее в лифт. Было интересно смотреть и ждать, когда же соседка от него откажется, заменит на электронную копию, удобную, компактную, готовую вписаться в любой интерьер. Но нет, понятия не имею, как ей это удалось, но двое расстроенных мужиков всё-таки подняли его на восьмой этаж. По лестнице.

В воскресенье у меня дежурство, и уже у лифта в грудь воткнулась картина, замотанная в пищевую плёнку. За картиной была соседка, сантиметров на двадцать ниже меня ростом. Мы поздоровались. В её глазах мелькнуло усилие запомнить моё имя. В лифте прижимались к стене ещё несколько картин – пришлось ей помочь и вытащить их, прежде чем отправиться в больницу.

На моих стенах нет ни картин, ни фотографий, хотя в новой квартире я живу уже больше месяца. Были мысли что-нибудь купить, да повесить, но мозг категорически отказывался функционировать в направлении «что, в какой рамке, на какую стену и в каком углу». Я человек далёкий от искусства. При раздаче талантов мне не досталось ни одного. А если и досталось, то, очевидно, он или они умерли в зачатке.

Квартиру мне подарила мать. Она бухгалтер, человек непоколебимых жизненных установок: двое детей, обоим высшее образование и по квартире в новостройке. Поэтому все те двадцать пять лет, что мать возглавляла бухгалтерию магазина светильников на территории городского рынка, из её зарплаты ежемесячно откладывалась сумма на жильё детям. Брату повезло больше – он свою получил ещё в шестнадцать. Мне же пришлось прождать всё студенчество, когда же достроится моя высотка. Из первоначально запланированных трёх лет ожидания как-то само собой вышло пять, а теперь, в интернатуре, мне уже и не до бурной жизни. Когда-то очень хотелось, а теперь… добраться бы до подушки, иной раз и на душ сил нет.

В семь вечера среды по моей квартире потянулись музыкальные пассажи. Я хоть человек и не творческий, но к музыке всё же отношусь с уважением, особенно когда вынимают её из громоздкого лакированного ящика так умело. Не раздражали даже паузы и повторы в особенно сложных местах. В девять вечера, лёжа в постели и уже закрывая глаза, мне только подумалось: «А было бы тише, если бы соседка играла не на настоящем инструменте, а на его электронной подделке?» Как бы там ни было, после десяти всё стихло.

В пятницу пришло осознание, что в этот долгострой всё-таки не доложили бетона – за стеной звонко переливался девичий смех, к соседке явно пришли подружки. До моих ушей отчётливо доносились поздравления с новосельем и звон бокалов.

В субботу в квартире загремел рок восьмидесятых. Отдельных реплик в гуле толпы было не разобрать, и только когда на балкон кто-нибудь вываливался, до меня доносилось «Стас, захвати пиво!» или «Ха-ха-ха, Го-го-го» или «Офигенный вид, Маринка! С обновкой! А соседи у тебя адекватные?» и снова «Ха-ха-ха-ха, Го-го-го-го». Не то, чтобы я сильно против, но мне на работу в пять.

«Ха-ха-ха» и «Го-го-го» продолжались до полуночи, после стало чуть тише и мне даже удалось уснуть. Была, конечно, мысль сходить к соседке и культурно попросить, но не хотелось с первых же дней соседства расставлять пальцы и корчить из себя гражданина с правами. В следующий раз обязательно скажу, но новоселье так уж и быть, пусть справит с размахом. За обе наши квартиры. Стены-то тут, как оказалось, такие тонкие, что смело можно считать: субботний вечер соседки с размахом окрестил и моё жилище.

В час ночи меня разбудили стоны. Спросонья не сразу дошло, кому плохо и почему. Когда всё случилось, от шока лежалось спокойно и с завистью смотрелось в потолок. Стоны были только женскими. Одна женщина, один голос, много стонов. Потом на пару мгновений всё стихло, однако возобновилось с новой силой и под аккомпанемент чего-то, долбящегося о мою голову.

«Квартиры расположены зеркально» – осенило меня. Спинка соседской кровати, очевидно, утыкается в спинку моей, а между ними тонкая стеночка шириной в один кирпич. Если приложить к ней ухо, будет чётко слышно каждое слово, произносимое негромким мужским голосом. Он молод. И, похоже, неутомим.

Когда стоны сменились криками, мои зубы сами собой закусили губу.

На кухне было не так слышно. Чашка полуночного чая помогла смиренно пережить второй раунд. Когда после очередного крика соседка умолкла, мои ноги вытянулись под одеялом, но… постель словно уже была не той. Не было мягкости, не было расслабляющей неги, растворяющей мысли в сон. Часы на телефоне показывали 1:39.

Пришлось заставить себя закрыть глаза и уснуть. Потому что, как бы ни была растрёпана душа, как бы лихорадочно мозг не бился в конвульсиях сомнений о том, что ценности – ложь, цели – чья-то манипуляция, а жизнь живётся не по своим правилам, завтра мне на работу. Завтра я буду прижимать статоскоп к грудинам, выслушивать жалобы, изучать формулу крови и лейкоциты в моче.

Разбудил глухой мужской стон – очевидно, с женскими моя психика уже смирилась и позволила под них мирно спать. Но вот мужской…

На часах было 3:20, в душе раздрай, злость и желание убивать. Не думая, кулак сам собой занёсся над стеной и принялся долбить, что есть мочи, за всё: и за музыкальные пассажи, и за девичник, и за дискотеку восьмидесятых.

Здесь живёт человек, в конце-то концов.

Опомнится удалось, только когда в локте стало стрелять. Соседская страсть уже давно унялась, но моей руке, похоже, на это было наплевать. Долбила она с остервенением и уже не за соседские грехи, а за собственные неудачи, поломки, ошибки.

Истерику пришлось залить корвалолом. Всего пол-ложки легко трансформируют выгоревшего безумца в человека разумного, всегда собранного и взирающего на несовершенства мира с пьедестала неуязвимого спокойствия.

M83 – Radar, Far, Gone

Будильник на мобильном сработал в шесть. Душ помог проснуться – я практикую контрастный, он придаёт сил на весь долгий путаный день. Орудуя зубной щёткой во рту, я заставила себя вспомнить о том, что понедельник – мой выходной. Ещё один день пережить. Только один. И будет отдых. Схожу в парк.

Кусочек масла, ломтик сыра, хлеб поджарить в тостере. Кофе крепкий, почти густой, такой, чтобы аж язык вязал.