( Не) его женщина - Анна Бигси

— Лис, подожди, — кричу я и бегу за ней по коридору. Алиса не оборачивается и прибавляет шаг, видимо, пытаясь сбежать от меня. Ну уж нет, сегодня я ей этого не позволю.Догоняю около входа в медпункт и рывком разворачиваю к себе. — Нам надо поговорить. — Не о чем, — Обдает привычным холодом и дергает плечами, скидывая мою руку. — Почему ты опять убегаешь? — Я не убегаю, Леш, я… — Шумный вздох. — Оставь меня в покое Чувствую, как мои губы невольно расплываются в улыбке. Снежная Королева не дает ни единого шанса. Но мне плевать на все ее обстоятельства и разницу в возрасте. Плевать я хотел на все. Я люблю ее и готов сражаться до конца хоть с целым миром. — Отпусти. Алиса открывает дверь медпункта, пытаясь спрятаться от меня и своих чувств, но я вовремя разгадываю ее маневр и с грохотом захлопываю ее. Мы. Должны. Поговорить. — Алис, — хочу притянуть к себе, но она шарахается от меня и боязливо озирается по сторонам. Ну конечно. Вдруг кто-то увидит ее… нас! — Что ты себе позволяешь? Она так возмущена и прекрасна, что у меня сносит крышу. Жадно смотрю, как она нервно кусает губы и борюсь с желанием прижаться к ним своими. Смягчить их неприступную холодность, ощутить сладкий привкус запретного чувства. Но мои мечты остаются мечтами. Нервно сглатывая, возвращаюсь в реальность. — Я же знаю, что небезразличен тебе. Смотрю в глаза и замечаю, как испуганно расширяются ее зрачки, доказывая мою правоту. Обнаглев, дерзко веду пальцами по шее, там где бешено бьется крохотная жилка, выдавая хозяйку с потрохами. Да, Алиса Степановна, вам меня не обмануть. Ваше тело охотно рассказывает то, о чем молчат губы. Кожа такая нежная, что хочется касаться и касаться, лучше не пальцами, а губами. — Не надо, — шепчет тихо, но меня уже не остановить. Как локомотив, мчусь вперед. Чуть склоняюсь, не выпуская ее взгляд из плена, она трепещет передо мной, я ощущаю эту вибрацию каждым волоском на своем теле. Еще чуть-чуть — и наши губы соприкоснутся. Пусть потом опять ударит, как в прошлый раз, когда я украл у нее поцелуй. Пусть делает все, что хочет, я не могу и не хочу сопротивляться своим чувствам и ей не позволю. Алиса моя женщина, и я докажу это ей во что бы то ни стало. — Дибров! — вздрагиваю всем телом, услышав грозный голос тренера. Блядь! Отступаю, невольно выпуская свою жертву, и оборачиваюсь. Алиса, воспользовавшись моментом, забегает в медпункт. Откуда ты только взялся? — Ты че здесь делаешь? — наступает на меня Миронов. Злой как черт. Волнуется перед игрой. — Я… просто… — мямлю, как первоклассник, ни одной годной отмазки в голове. Правду сказать — значит скомпрометировать Алису, а она так печется за свою безупречную репутацию. А врать ну вот вообще не получается. Дичь какая-то! Надоел этот детский сад. Смысл скрываться, если все равно скоро все узнают. Обреченно вздыхаю, так и не придумав гениальный ответ. — Болит че? — продолжает он наседать. Нашел себе жертву. — Нет. — Бегом на раскатку! С грустью смотрю на дверь медпункта, интуитивно чувствуя, что Алиса стоит прямо за ней и ждет, чем кончится наша баталия с тренером. — Оглох? — Да твою мать! — хочу крикнуть я, но проглатываю свое желание, сжимаю кулаки от злости и отступаю, признавая правоту тренера. Игра сейчас превыше всего, с Алисой я поговорю после. Победим — и я посвящу победу Алисе. Усмехаясь своим мыслям, бегу в раздевалку: надевать амуницию и на лед. Такого небывалого подъема я не чувствовал давно, горы готов свернуть, не то что разгромить соперника. Игра жесткая, стремительная, на предельных скоростях. Просто месиво, а не хоккей. Но я стремлюсь к цели и не вижу препятствий. Мне нужна победа, и я выгрызаю ее, заталкивая шайбу в ворота противников. Чувствую на себе взгляд Алисы, и он придает мне уверенности. За спиной словно растут крылья, а душа наполняется трепетным счастьем. Она переживает. Я знаю. Вздрагивает каждый раз, когда захожу на силовой. Но это хоккей, здесь нельзя по-другому. Финальный свисток. Мы победили! Мы сделали это и вышли в плей-офф. Огромное достижение для нашей молодежной команды. Оборачиваюсь, привычно ищу Алису на скамейке рядом с тренером, но не нахожу. Первый тревожный звоночек звенит где-то в мозгу, но я отмахиваюсь от него, списывая все на шизоидные загоны. Ну куда она может деться? С трудом дожидаюсь, пока кончится вся эта движуха, и рву к медпункту. Дергаю дверь и врываюсь внутрь, чтобы поделиться своей радостью, но делиться не с кем. Кабинет пуст. Ни вещей Алисы, ни самой Алисы в нем нет. Второй тревожный звоночек звенит еще громче, но я продолжаю наивно обманываться. Озадаченно выхожу в коридор. Ничего не понимаю, куда она могла уйти? Почему не дождалась? — Дибров, ты чего тут? Ну вот, еще и на спортивного директора нарвался. Что ж за день-то сегодня такой? — Алису Степановну ищу, — коротко излагаю суть и сочиняю дальше, чтобы придать важности своим словам: — Колено болит. — Так нет ее. — Так я догадался. А где она? — Уволилась. — Когда? — Голос мой внезапно становится сиплым, а по коже ползут колючие мурашки. — Еще две недели назад заявление написала… — Блин! — вырывается помимо воли, и я с силой засаживаю кулаком в стену, осознавая, какой я идиот. Она давно все решила. Провернула за моей спиной и свалила по тихой. Слить меня решила? Не выйдет! Скриплю зубами от злости и быстрым шагом иду в раздевалку. — Дибров, ты куда? А колено? — слышу голос директора вслед. — Прошло уже, — отмахиваюсь и прибавляю скорости. От злости сносит крышу. Прямо чувствую, как распирает изнутри. На автомате: раздевалка, душ, дорога до общаги. Влетаю в здание и сразу к ее комнате. Толкаю дверь — закрыта. Ожидаемо, но я так просто не сдамся. — Лис, открой! — настойчиво требую и подкрепляю свои слова кулаком в деревянное полотно. Третий тревожный звоночек оглушает, буквально разрывая мозг на части. Собрав себя по кускам, продолжаю натиск. — Я не уйду, пока мы не поговорим! Слышишь? В ответ тишина. Пугающая и зловещая. От нее трещат перепонки и нестерпимо сдавливает в груди. Липкие мурашки бегают по позвоночнику, а в ушах тревожным набатом звучит лишь одно: «Это конец». Хватаюсь за последние отголоски надежды, возвращаюсь к вахтерше. — Мулина где? — замираю в ожидании ответа. — Так съехала. Постель и ключи сдала, — выносит она мне приговор, и