Пианист - Ника Лякишева

…чувство всепоглощающей тоски жгучим горячим воском капало на дыру от вырванного сердца.

Если бы его и правда вырвали, оно продолжало бы ещё биться в когтистых лапах проклятого зверя, что совершил это.

Всё началось, когда я записался на уроки фортепиано к частному учителю. Вернее, учительнице.

Её квартира-студия находилась в «районе для богатых» в одном из корпусов высокоэтажного стеклянного здания. Вход строго по пропускам, внутри дворика кустистая зелень, фонтанчик и цветущая сирень. Оттого что я довольно тревожный человек, пришёл на первое занятие пораньше и так как времени было ещё достаточно, я решил прогуляться по тенистым тропкам среди деревьев внутреннего сада. Сирень пахла изумительно. Её аромат щекотал нос, а лиловый и сиреневый цвета радовали глаз.

Самое-самое начало июня.

Когда я подошёл к небольшому фонтану, солнце стояло в зените. Была суббота. Вода отражала солнечный свет, слепя меня бликами. Я прикрыл глаза руками.

Маленькие-маленькие капельки воды летели на одежду, и вскоре моя белоснежно белая рубашка с закатанными рукавами стала почти серой — так долго я стоял у фонтана. Мокрая ткань приятно холодила кожу, и по телу побежали мурашки.

Я посмотрел на время. До начала урока оставалось несколько минут, поэтому я пошёл к двери подъезда.

Позвонил в домофон и в ответ услышал приятный женский голос. Дверь открылась.

Поднявшись на лифте на тридцатый этаж, я направился к большой железной двери квартиры номер триста семьдесят два. Постучал, так как звонка не было.

Дверь открылась.

— Здравствуйте! — Женщина лет двадцати семи — тридцати с длинными рыжеватыми волосами и одетая в строгий костюм-тройку чёрного цвета открыла дверь. — Проходите, пожалуйста!

Я поздоровался и зашёл в прихожую, выполненную в стиле минимализма. Светло-серые стены, белый потолок и серый ламинат. Разулся и прошёл дальше.

— Очень рада встрече, меня зовут Алиса Сергеевна, буду преподавать вам игру на фортепиано, — Алиса Сергеевна, надев тапочки, прошла в гостиную, в которой располагалось чёрное, покрытое лаком фортепиано.

Я смотрел на инструмент, и чувство прекрасного проникало внутрь меня. Всегда мечтал играть на чём-то, что затрагивало бы душу.

Каждый раз, когда я смотрел телевизор (или сериалы, или соцсети, или любое другое нечто, где была картинка и звук) и видел, как ловкие пальцы бегают по клавишам, мне всегда хотелось уметь играть на фортепиано. Или пианино. Или рояле. Мне было всё равно, что именно.

— Добрый, добрый день! Я Ваня, здравствуйте, да, — я немного смутился, потому что не был готов к тому, что в одной комнате меня будут испытывать аж два чуда.

Признаюсь честно, Алиса Сергеевна была обворожительной.

Я рад, что именно она будет моим учителем.

Сейчас мне тридцать, и половину своей жизни я был влюблён в чёрно-белые клавиши, чёрную же лакированную поверхность дерева, отражающую свет ламп (в моих мечтах, разумеется, свет софитов), я не мог позволить себе в обучении раньше, чем сейчас. Из-за учёбы.

По родительскому наставлению я занялся экономикой и бизнесом. Сначала это была небольшая фирма, занимающаяся перепродажей и иногда производством настольных ламп. потом, через время, когда мы с моими коллегами более-менее обустроились в мире деловых операций и интриг, а также поискали специалистов по работам со стеклом и начали производить уникальные светильники и лампы, в некоторых случаях даже на заказ.

Сейчас же, когда у меня есть штат сотрудников, консультанты, пиар-менеджеры и прочие работники, я могу позволить себе хобби.

И вот я здесь. Неловко стою напротив красивой женщины и готовлюсь к уроку на инструменте, о котором мечтал много лет.

— Что ж, Ваня, можете и меня называть не так официально, просто Алиса, — Алиса улыбнулась. Мне было приятно. — Начнём занятие?

— Можно попросить вас налить мне стакан воды? — я нервничал, горло внезапно начало першить.

— Да, конечно.

Ушёл я от Алисы через несколько часов, я, мне кажется, был готов остаться там навсегда. Она замечательный преподаватель. Я и раньше любил клавишные инструменты, но она смогла влюбить меня в фортепиано ещё сильнее. я просто не мог оторваться, времени будто бы не существовало.

…я сидел на диване, закрыв лицо руками и еле сдерживая слёзы. Слева от меня, если пройти через арку, стояло фортепиано. Его крышка была разломана, щепки валялись на полу. Поверхность утратила блеск, лак потрескался. Стройный ряд клавиш нарушали пустоты — места, где их самих не было.

Если бы Алиса это увидела, она бы точно расстроилась. Но я расстраивался ещё больше, когда видел, что фортепиано есть.

Я сидел в своём офисе, разбирал отчёты, скучал. Прошло три дня с тех пор, как я впервые попробовал себя в роли пианиста. Конечно же, мне понравилось.

Только вернувшись домой (хотя я и думал об этом весь обратный путь), я открыл компьютер и залез в интернет. Нашёл какой-то сайт с “молодыми, но уже выдающимися талантами мира клавишных” и слушал и слушал, как они играют, как музыка рождается этими прекрасными звуками…

Следующая наша встреча была запланирована ровно через неделю после первой. Я, словно как на повторе, пришёл пораньше. Солнце палило всё так же нещадно, и мне было больно смотреть на всё вокруг меня. Сегодняшний день был хорошим. Правда, вчера я заработался, и мои глаза устали, поэтому мне пришлось надеть свои очки.

И снова я пошёл к фонтану. И он снова обрызгал меня мелкими каплями воды, только теперь испачкались ещё и очки, так что я протёр их об футболку, на которую решил сменить ту рубашку.

Настроение было отличным. Сирень скоро должна была начать отцветать, а мне она очень нравилась, поэтому я сорвал себе пару соцветий и поднёс к носу, чтобы насладиться ароматом.

Я пришёл вовремя и постучал в дверь, и та открылась. Алиса стояла на пороге и снова приветливо мне улыбалась. Она красивая. Она и её улыбка.

В этот раз Алиса была одета менее, скажем так, парадно: тёмная юбка-карандаш (знаю, ибо моя матушка всё время носила такие и просила меня забирать заказы) и свободная светлая блузка. На ногах снова тапочки.

— Сегодня продолжим изучать октаву и разберём разные трезвучия… — Алиса заглянула в свой блокнот, в котором, видимо, вела записи об учениках, и прикусила кончик простого карандаша.

Ещё неделю назад я заметил, что все пометки и написания Алиса делает карандашом. Скорее всего, пианистам и людям, работающим с нотами, так проще, чтобы потом по сто раз не пользоваться замазкой…

— Я совершенно не против! — ну разумеется. Был бы я