Ноги неслись, как сумасшедшие, дыхание сбилось ко всем чертям, а в лёгкие будто напустили разгоряченный воздух. Она бежала изо всех сил, спотыкаясь на ровном месте, с трудом удерживая равновесие и иногда поднимаясь, когда на пути так некстати возникал дверной косяк или коллега с суицидальными наклонностями. Черт возьми, почему всем понадобилось выбраться из кабинетов именно сейчас, когда выходные на носу? Решили сделать все сегодня, чтобы потом оттянуться по полной? Принцип оптимизации работоспособности, дьявол бы их побрал. Сердце колет от бега, и Юлия ускоряется. Только бы успеть, только бы успеть, надо ещё поднажать, ещё чуть-чуть…
Мимо проносились двери, мелькали коридоры и раздавались раздражённые вскрики: это возмущались все-таки попавшие под ноги коллеги. Вернее, кто кому попался под ноги, это ещё большой вопрос, но Юлию он не волновал. Рядом вприпрыжку поспевал кот Барсик, подергивая пушистым хвостом и изредка поглядывая на хозяйку. Он не отставал, а, наоборот, будто чувствовал ритм Юли, пружиня и огибая чересчур опасные места вроде углов. Наконец, впереди мелькнула спасительная дверь, и Юлия, едва не врезавшись в неё со всего маху, затормозила в последний момент, скрежетнув подошвами кроссовок по полу. Взмахнув руками, она ойкнула и ухватилась за ручку, практически повиснув на ней. Оказавшийся рядом котейка испуганно мяукнул. Чтобы вернуть телу равновесие, потребовалось всего несколько секунд (во время которых Юля зависла на одной ноге), а чтобы распахнуть дверь — ещё меньше. Дверь со свистом рассекла воздух, сильно ударившись о стену, и девушка, тяжело дыша, ворвалась в помещение.
— Внимание, тревога! Объявляется всеобщая мобилизация! Срочно!
Крик мгновенно потонул в звенящей тишине. Юля по инерции пробежала ещё чуть-чуть и замерла, как вкопанная. Рядом послышался топоток и хруст — это кот последовал её примеру. Остановившись, он нагнул голову набок, удивленно повёл усиками и вопросительно уставился на хозяйку. За столом сидела девушка и что-то сосредоточенно писала. По крайней мне, до этого момента. Услышав незваную гостью, она дернула бровью. Ладонь, сжимающая ручку, на секунду мелко затряслась. На Юлю поднялись изумлённые глаза.
У Дарьи Воронцовой — лучшей подруги Юли — были каштановые, стриженные под каре волосы, пронзительный взгляд глубоких серых глаз и поистине царская осанка, впитавшаяся в мраморного цвета плечи. Кабинет просторный, в нем всегда пахло дорогим освежителем воздуха, чаще всего хвойным или мятным. Дарья с удовольствием развешивала эти приятно пахнущие пакетики и даже украшала бисером, чтобы гармоничнее смотрелись. Однако на этом творческие порывы ее души заканчивались. В остальном кабинет был выполнен в черных и белых тонах с легкими вкраплениями коричневого, и каким бы простым это сочетание ни казалось, выглядело оно чертовски элегантно. Белое и черное. Шик и простота. Вечная борьба противоположностей.
Основную его площадь занимал большой белый письменный стол с кучей разных подставок, которые Дарье дарил ее муж Аркадий — мэр города и владелец нескольких магазинчиков старинной мебели и антикварных лавок. Неподалеку стоял маленький диван для посетителей, а вдоль стен разместились стеллажи с книгами и статуэтками.
Бежевые обои были украшены замысловатым древесным узором не то в виде цветов, не то в виде корней и стеблей. Сплетаясь вместе на стенах, они образовывали нечто вроде красивой сетки из растений. На самом видном месте висело большое зеркало в будто бы разбитой на осколки рамке. Разумеется, это был всего лишь декоративный эффект (о котором наверняка позаботился тот же Аркадий, любивший баловать свою жену), но выглядело все равно впечатляюще. Даже Юля, никогда не признававшая официальностей, согласилась бы работать в таком кабинете. Правда, случай к долгим прелюдиям не располагал, а спавший у стола пёс как раз заинтересованно поднял голову.
— Что на этот раз? — голос звучал подчеркнуто спокойно, однако Юлия могла поклясться, что у подруги нервы звенькнули. Как ручка, чиркнувшая по бумаге и не попавшая в нужное поле. Вздохнув и приказав себе не терять самообладания, Дарья с сожалением отложила бумаги в сторону и подняла голову, сложив руки перед собой. — Дай угадаю: пожар в библиотеке, украденные детьми безделушки из магазина и… — она изобразила, будто подбирает слова, и щелкнула пальцами, натолкнувшись на верный ответ. — Ах да, самое главное — во всем же оказалась виновата ты.
Юля сделала вид, что ничего не услышала, хотя слова больно прошлись по мозгу. Плевать. Главное — Борис Гришин. Он же там совсем один, в холоде и, наверняка, в голоде. Мотнула кудрявыми блондинистыми волосами, которые вздрагивали от каждого движения, закручивались на концах, и приступила к делу. Вечно они лезли в уши, особенно при беге, черт возьми. А тут еще и Дарья смотрела так, будто выше нее на половину головы. По сравнению с Борисом и Дарьей Юля всегда ощущала себя низкой, но никогда этого не стеснялась: девушке не зазорно быть хрупкой. Наоборот, никто и не подумает, что она может кому-нибудь дать в глаз. Обманный манёвр.
От дикой гонки стало жарко, и Юля быстро стянула с себя коричневую дублёнку, набросив её на руку. Разумеется, свитер в буйную разноцветную полоску Дарью не обрадует, но Метелкину это, как говорится, не колышет.
— Как что? — она бесцеремонно опёрлась руками на стол, проигнорировав возмущённый взгляд подруги. Так ей и надо, сейчас узнает, каково друзей в беде бросать. — Угроза жизни. Неужели ты не видишь, какой на улице буран, а? — она неопределенно махнула рукой в сторону окна, из которого ничего нельзя было рассмотреть: морозные узоры покрыли его практически полностью. В правом углу светился смайлик, выщербленный каким-то недальновидным сотрудником. Видимо, чтобы позлить Дарью. — Или ты дальше своего кабинета не выходишь? — Юля саркастично усмехнулась и внезапно нахмурилась. — И вообще, не смешно. Я ненавижу твой сарказм, ты же знаешь.
Юля картинно надулась, а Дарья едва удержалась от смеха: Метелкина иногда вела себя, как сущий ребёнок.
— Но все равно его терпишь, мы же подруги, — Юле наконец удалось унять нервную дрожь, и она, подвинув кресло Дарьи, бесцеремонно плюхнулась рядом на соседний стул, положила ногу на ногу и придвинула к себе вазочку с печеньем. У Дарьи дрогнула бровь, однако изо рта не вылетело ни единого звука. Свет белой лампы с черным окаймлением озарял ее шикарное синее платье, скрытое за мягко-серым пиджаком. Дарья умела одеваться не вызывающе и со вкусом.
— Которые едва друг друга не прибили, — добавила она и шутливо
