Ознакомительная версия.
А чего он ожидал? Что он без труда выиграет, и игра наскучит ему, так как победа досталась слишком легко? Так обычно и случалось раньше. Они начали вторую партию, когда Луис осознал, что Карли играет хорошо. Даже очень хорошо. Ему не удавалось расслабиться, иначе он не выдержал бы конкуренцию с проворной противницей. Это делало ей честь.
«Она умна, – подумал он. – Очень умна». – Ты уверена, что не играла в покер раньше? – спросил Луис с подозрением.
– Если бы я играла раньше, зачем мне нужно было позволять вам объяснять правила?
– Уловка игрока?
– Это очень циничная точка зрения, – сказала Карли, изучая сданные карты.
– Может, жизнь сделала меня циничным.
Она выпятила нижнюю губу и что-то неразборчиво буркнула. Это, по его мнению, означало: «Да будет вам».
Луис рассмеялся, и это еще больше смутило его. Как правило, женщины его не забавляли, разве что только когда произносили какие-нибудь дразнящие фразы, снимая одежду. В жизни Луиса женщины занимали определенное место, и юмор редко там присутствовал. И вдруг он обнаружил, что заинтригован своей плохо одетой домработницей и ее удивительным остроумием, которое она демонстрировала в непростой карточной игре.
– Ведь я совсем ничего о тебе не знаю, – медленно проговорил он.
Карли подняла на него глаза цвета меда, и он чуть не задохнулся. Какие красивые глаза!
– Зачем вам? – спросила она. – Это не относится к моей работе. Вам не нужно ничего знать о моей личной жизни.
– Женщина, которая отказывается отвечать на вопросы о себе? – протянул Луис. – Может ли такое быть? Или я сплю?
– Это преувеличенное обобщение.
– Но оно близко к реальности. Как и большинство обобщений. – Он откинулся на спинку стула и прищурился. – Сколько ты у меня работаешь? Должно быть, около года?
– Два с половиной, если точно.
– Так долго?
– Время летит, когда получаешь от жизни удовольствие, – заметила Карли.
Луис уловил легкомысленную нотку в ее тоне, но продолжил изучать ее.
– Домработница – необычная профессия для женщины твоего возраста, не так ли?
– Полагаю, что так. – Карли пожала плечами. – Но это хорошая работа, если не требуются какие-то особые навыки. Или если есть необходимость в жилье, – добавила она.
Он положил карты на стол.
– У тебя нет профессии? Это меня удивляет. Ты достаточно умна – судя по тому, как ты быстро ухватила суть сложной карточной игры.
Карли ответила не сразу, и не только потому, что Луис говорил снисходительно. Она не хотела рассказывать ему о своих мечтах. Она не желала открываться, потому что чувствовала в этом определенную опасность. В любой другой ситуации Карли сослалась бы на необходимость что-то сделать по хозяйству и ушла бы, надеясь, что он забудет об этом. Но сейчас это было невозможно. Отговориться тем, что ей нужно убраться в холле или присмотреть за чем-то на кухне, не удастся. Она не сомневалась, что Луис отклонит ее робкие попытки уйти. Луис желает поговорить. Луис платит ей зарплату. И Луис всегда получает то, что хочет.
– Я пытаюсь наверстать упущенное время, – объяснила Карли. – Поэтому я посещаю вечерние курсы и готовлюсь к сдаче экзаменов по точным наукам, которые должна была сдать в школе.
– Ты изучаешь точные науки? – удивился он.
– Да, а что такого? Некоторым людям нравятся эти предметы.
– Но, как правило, не женщинам.
– Еще одно возмутительное обобщение, – покачала она головой с горькой усмешкой. – В течение последних пяти минут вы дважды проявили мужской шовинизм.
– Какой шовинизм, если это чистая правда? Посмотри на статистику, если не веришь мне. Мужчины доминируют в области наук.
– Что, возможно, объясняется методами обучения и стремлениями, а не умом. Его глаза вспыхнули.
– Я думаю, наши мнения здесь не совпадут.
Карли почувствовала, как ей стало жарко, когда он пристально на нее посмотрел. И снова она ощутила приближение опасности.
– Как вам угодно, – кивнула она, решив сменить тему и поговорить о чем-нибудь другом, но, судя по всему, Луиса другие темы не интересовали.
– В каких науках ты преуспевала в школе? – настойчиво продолжал он.
– Во всех. Биология, химия. Математика тоже. Мне они нравились.
– Так почему же?..
– Я провалила экзамены.
Карли положила карты на стол. Она не хотела отвечать, но понимала, что он не отступит. Время лечит, не так ли? И с годами легче рассказывать о том, что случилось.
– Потому что мой отец был… он был очень болен, и вследствие этого я пропускала много занятий в школе.
– Мне очень жаль.
«Лучше бы ему промолчать», – подумала Карли, поскольку, услышав его понимающий голос, с трудом могла говорить.
– Такое случается, – помолчав, пробормотала она.
– А что случилось? – поинтересовался Луис, и его темные глаза сузились. – Что ты недоговариваешь, Карли? Бывает, что у школьников болеют родители, но это не мешает им сдавать экзамены.
Его настойчивость удивляла ее, так как он никогда особо не интересовался личной жизнью своих подчиненных.
И неожиданно для себя Карли начала рассказывать. Она давно этого не делала: ведь у людей, как правило, нет большого желания выслушивать истории с плохим концом. Сейчас модно представлять свою жизнь как нескончаемую вечеринку.
– У папы была хроническая болезнь, – начала она еле слышно. – Он не мог выходить на улицу, и поэтому я, вернувшись из школы, обычно садилась рядом и рассказывала ему, как провела день. Иногда я читала папе – он любил это. Потом я готовила ужин. Вечером приходила медсестра для очередных процедур перед укладыванием его в постель, и у меня уже не оставалось сил на подготовку к школе. А может быть, я была слишком ленива, – добавила Карли, пытаясь развеселить его.
Но это явно не помогло. На серьезном лице Луиса не появилась даже тень улыбки.
– Он поправился?
Его голос снова прозвучал так, что она ощутила опасность. Опасность, угрожающую ее уязвимости. Мягкий голос Луиса заставлял Карли испытывать то, на что у нее не было права. У нее ушло немало времени, чтобы научиться избегать таких чувств. Девушка сжала губы. Она давно уже не плакала, но иногда судьба может сыграть злую шутку, и от невинного вопроса глаза наполняются слезами без предупреждения. Определенно, это было против ее воли. И тем более она не хотела демонстрировать свои слабости боссу.
– Папа умер, когда мне было девятнадцать лет.
Его пристальный взгляд, казалось, проникал прямо в душу.
– А твоя мама? Разве она не помогала?
На этот вопрос было еще сложнее ответить. Трудно изложить события так, чтобы поведение мамы не показалось безнравственным, что, наверное, несправедливо – просто она заблуждалась.
Ознакомительная версия.
