— Больше некуда! В основном, печатала на машинке и возилась с бумажками! — заметила Глэдис и беззаботно рассмеялась.
Господи, да она смеется первый раз за все это время! Она даже не поверила, что у нее так легко получилось. Казалось, разучилась смеяться вообще.
И вдруг…
Ларсон сказал, сколько она будет получать, и Глэдис уставилась на него с удивлением.
— Это очень много! — проговорила она.
— Такая откровенность вредна в вопросах карьеры, — заметил Ларсон. — Ты не продвинешься но службе, если не научишься сдерживать ненужные эмоции. Я хорошо плачу работникам, потому что жду от них усердия и преданности делу. В конце концов, на них держится вся компания, и если они не оправдывают доверия, я их увольняю. Но при большой текучке кадров трудно преуспеть в деле.
— Главное — это успех и процветание, так?
— Точно.
Глэдис внимательно посмотрела на Ларсона. Если это его девиз, то он явно достиг своей цели. По всему видно, что дела идут отлично. Он всем своим видом, характером, манерами олицетворяет именно то, что проповедует. Успех.
— Ты сам руководишь этой конторой? — поинтересовалась Глэдис.
На самом деле ее эта идея не очень вдохновляла. Можно смириться с совместным проживанием, к счастью, изредка встречаясь в огромной квартире, но видеться с ним почти ежедневно на работе было бы слишком.
— Нет, — ответил Ларсон и, откинувшись на спинку кресла, знакомым жестом взъерошил волосы. — У меня совсем другие дела. Эту фирму возглавляют директора, которые отчитываются передо мной время от времени.
— А кто будет моим начальником?
Этот вопрос, конечно, интересовал Глэдис. Она надеялась, что тот не будет похож на мистера Уилсона. Правда, трудно представить, чтобы у Ларсона работал такой дурак.
— Одна женщина, американка. Ее зовут Тельма Фокс. Она умна, энергична, очень хороший специалист.
Женщина? Американка? Стоило тащить издалека такую ценность, когда в Лондоне полно умных и энергичных женщин!
Кого он пытается обмануть? Конечно, Глэдис наивна, но не до такой степени, чтобы не сообразить, что умная и энергичная Тельма Фокс — не только работник. Что он из меня дуру делает? — подумала Глэдис. Сказал бы прямо: моя любовница.
Неужели вся одежда большого размера обязательно должна быть такой скучной? Глэдис придирчиво осмотрела себя в большом зеркале и осталась недовольна: выглядит старомодно одетой провинциальной дурнушкой. Надо же, она носит этот костюм уже несколько месяцев и ни разу не задумывалась над этим! Ей было абсолютно все равно. А теперь вдруг возникла проблема, Глэдис расправила складки на юбке, но это не помогло. Ничего с этим дрянным фасоном не сделаешь. Обычный летний костюм, светлых топов, как она считала раньше, а теперь видела, что просто блеклых.
Глэдис причесалась, заплела косу, но непослушные волосы все равно выбивались из прически, и только с помощью геля и лака она смогла придать голове аккуратный вид.
Хорошо, что Ларсон уехал в командировку и не видит, с какой тщательностью она собирается на работу. Конечно, он не делал ей замечаний по поводу внешности, но вполне достаточно нескольких оценивающих взглядов его серых глаз. Она сразу чувствовала себя виноватой и начинала оправдываться как последняя дура. Ларсон прав, она ведет себя по-детски, ужасно закомплексована…
Глэдис вспомнила последний разговор перед отъездом. Ларсон сказал, что позвонил Тельме и обо всем договорился.
— Нет никаких причин нервничать, — добавил он.
— С чего ты взял, что я нервничаю? — парировала она. — Что, эта Тельма кусается?
— Не говори глупостей, — сказал он сухо и посмотрел на нее так, что Глэдис стало не по себе и она покраснела, — Но тебе не мешает знать, что Тельма очень требовательна и не выносит вспышек гнева от подчиненных.
— А я потеряла работу вовсе не из-за вспышки гнева, понятно? И нечего учить меня хорошим манерам, — рассердилась Глэдис.
Но тем не менее она понимала, что следует быть более сдержанной и вежливой. То, что она позволила себе с прежним боссом, больше не должно повториться, это неразумно.
Тогда она этого не понимала. Просто ей все надоело, работа не нравилась, платили гроши, она заставляла себя тянуть лямку, мечтая послать проклятую работу ко всем чертям. Естественно, при первом удобном случае она не сдержалась.
А сейчас для нее было крайней важно получить это место. Глэдис даже удивилась тому, насколько ее волновала предстоящая встреча. Пусть это милостыня со стороны Ларсона, попытка загладить вину перед ней и отцом. Но это ей сейчас даже неинтересно.
Глэдис бросила взгляд на фотографию отца, стоящую на каминной полке, и впервые не ощутила желание заплакать. Она мысленно обратилась к нему, пожилому человеку с добрыми глазами и гордо поднятой головой, и пообещала, что не даст своему чувству к Ларсону помешать ей на новой работе.
— Он ни на секунду не должен сомневаться в моих способностях, не должен бояться, что я подведу, и не должен догадаться, что я люблю его, — произнесла она вслух решительным тоном.
Услышав собственный голос, который слишком громко прозвучал в пустой комнате, Глэдис ухмыльнулась — с ума сошла, что ли? Разговаривает с фотографиями. А дальше что?
Компания, куда она направилась, была одной из четырех, которые Ларсон приобрел три года назад и возродил почти из небытия. Глэдис обнаружила, что здание оказалось куда больше, чем она ожидала: вид у него был настолько внушительный, что она впервые оробела, но в то же время ощутила непреодолимое желание получить здесь работу.
Когда Ларсон говорил об этой компании, она почему-то представила себе старенькое помещение, которое подремонтировали, привели в порядок к приезду босса. Но перед ней было трехэтажное здание, отделанное тонированным стеклом, Глэдис постояла с минуту и понаблюдала, как служащие один за другим исчезают в дверях, потом вздохнула и присоединилась к ним.
В приемной она уселась в кресло и поставила на колени маленький портфель, с которым обычно ходила на работу. Это был подарок отца. Он был своего рода талисманом. Сейчас в нем лежали несколько нужных справочников по бухгалтерскому делу и законодательству. Конечно, на фирме наверняка есть книги, но она привыкла пользоваться своими.
Глэдис огляделась вокруг — интерьер в американском духе. Может, ей так показалось, потому что там, где она работала раньше, все было очень английским, традиционным или даже просто старым.
В вестибюле светло, просторно, кругом много цветов и комнатных растений. На стене — три большие картины, все представляют образцы абстрактной живописи — смелые, резкие мазки ярких красок, сочетание красного, синего и оранжевого. Очевидно, это что-то означает, только ей не очень понятно, что именно. Глэдис больше нравилось нечто более реалистичное — пейзажи с видом гор, озера или леса, глядя на которые можно представить, что ты находишься на природе. Красиво, и к тому же не надо напрягаться и гадать, что хотел сказать автор картины.
