Она не могла избавиться от тревожного подозрения, что стоит только вернуться домой, как отец сделает все, лишь бы не дать ей снова уйти. Это была не паранойя, а вполне трезвый взгляд на ситуацию.
Кристина, спрашивающая совета у него? Обращающаяся к нему, как к доверенному лицу? Эти новые взаимоотношения весьма обеспокоили Говарда, тем более что он знал, что доверия в данном случае не заслуживает.
— Не слишком ли это ее взволнует? — продолжила Кристина.
— Мне кажется, ты должна поступить так, как считаешь нужным.
Она недоуменно нахмурилась.
— Это что, очередные психологические уловки? Я ведь дала тебе прекрасную возможность убедить меня вернуться домой. Остается лишь догадываться…
Говард покачал головой.
— Будто я надеюсь на то, что ты поступишь наперекор моему совету? — Он рассмеялся.
— Это не лишено смысла, — пожала плечами Кристина.
— Господи, вы, Гаскелы, не слишком склонны принимать что-либо на веру, не так ли?
— Понимаешь, я давно заметила, что люди становятся особенно любезными именно тогда, когда им от тебя что-нибудь надо.
— Такой цинизм в столь юном создании!
— Кто бы говорил! — возразила она со смешком.
— Резонно. Единственное слабое место твоей теории в том, что я не собираюсь давать тебе никаких советов.
Кристина скорчила гримасу.
— Какое разочарование. Честно говоря, — с тяжелым вздохом призналась она, — я все-таки надеялась на твой совет.
— Чтобы было на кого свалить вину после следующего скандала с Огастесом?
— Что-то вроде этого.
— Неужели я выгляжу таким идиотом?
Губы ее сложились в умоляющую улыбку.
— Могу я просить о снисхождении?
— Боюсь, что нет, дорогая. — Его поддразнивающий тон сменился серьезным. — В наших с тобой разговорах любая оплошность рассматривается как свидетельство вины или злого умысла. — Тут Говард пристально взглянул в лицо своей собеседницы. — Но если сочтешь возможным прислушаться к моим словам, то на твоем месте — если, конечно, надумаешь вернуться — я оставил бы за собой эту квартиру… чтобы было где передохнуть.
— От отца? — Серьезное выражение его лица заставило посерьезнеть и ее тоже.
Говард кивнул и добавил:
— Кроме того, поверь мне, какими бы благими ни были твои намерения, жить рядом с умирающим человеком очень нелегко.
— Значит, ты тоже живешь там? — воскликнула Кристина.
До сих пор это даже не приходило ей в голову. Однако, разумеется, Говард сейчас должен был быть рядом с матерью.
— Это повлияет на твое решение?
Еле заметная дрожь в его глубоком голосе заставила сердце Кристины тревожно забиться. Нечто невысказанное прямо, некое безмолвное послание, читаемое во взгляде Говарда, вынудило ее на мгновение затаить дыхание. Оставалось только надеяться, что это послание прочитано ею правильно, в противном случае она будет выглядеть полной идиоткой.
Кристина глубоко задумалась, не решаясь при этом глядеть ему в глаза. Затем, набравшись смелости, в упор посмотрела на него, даже не пытаясь скрыть зажегшегося во взгляде огня желания.
— Да, это могло бы повлиять на его принятие, — медленно произнесла она.
Дыхание Говарда стало прерывистым, и он сказал:
— Предположим, мне понадобится предлагаемая тобой поддержка…
Кристина почти физически ощутила сопротивление преодолеваемого ею последнего психологического барьера.
— Почему бы не предположить, что тебе понадоблюсь я сама, — хрипло уточнила она и закрыла глаза.
Боже, ужаснулась Кристина, я только что сделала ему непристойное предложение! Лишь бы он не рассмеялся мне в лицо!
Прошло несколько секунд, а смеха все не раздавалось. В наступившей мертвой тишине было слышно лишь шумное дыхание Говарда.
— Твое предложение вызвано сочувствием, Кристина? — наконец спросил он.
Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
— Нет! Конечно нет! Оно вызвано желанием, непреодолимым желанием, — откровенно пояснила Кристина.
Как раз то, что нужно, подумал Говард. Совпадение двух желаний, а не чувств… Только почему тогда он испытывает это раздражающее ощущение неудовлетворенности?
— Оно не дает мне покоя со времени твоего поцелуя.
Замолчав, Кристина бросила на него нетерпеливый взгляд — иногда слова просто не в силах выразить всего. Потом, словно наблюдая за собой со стороны, закинула руку на его затылок и наклонила голову Говарда к себе.
Первый поцелуй пришелся в шею, в самое основание, потом, очень медленно, губы ее двинулись вверх — откуда только она могла знать, что это доставит ему удовольствие! — пока не достигли подбородка. Далее, столь же неторопливо, она перешла на щеку, время от времени поднимая ресницы с тем, чтобы встретиться с ним глазами.
Вклад Говарда заключался пока лишь в том, что он не останавливал ее… И еще во взгляде — ни один мужчина никогда еще не смотрел на нее так!
Кристина уже почти достигла желанных губ, как вдруг, запустив пальцы в волосы, он откинул ее голову назад.
— Ты хочешь поцелуев?
Говард ни в коем случае не собирался следовать плану Огастеса. Однако если они станут любовниками, он сможет присмотреть за ней.
— Твоих, — бесстыдно призналась Кристина.
Сейчас… она хочет его прямо сейчас. Но ни каких исключений из правил для меня быть не может, подумал Говард. Завтра ей понадобится кто-нибудь другой… Эта девица, по всей видимости, не стесняется брать от жизни все, что ей хочется.
— Господи, должно быть я сошел с ума, — прошептал он, все еще сомневаясь и жадно рассматривая разгоряченное страстью лицо Кристины. — Но ты чертовски красива. Я никак не мог выбросить тебя из головы.
Говард только что назвал ее красивой! Не успела Кристина как следует осознать значение сего факта, как его губы впились в ее губы, после чего она вообще перестала думать, начав лишь ощущать.
Понадобилось несколько минут, чтобы он, всегда гордящийся своим самообладанием, смог заставить себя оторваться от ее губ, наверняка ноющих от его яростных, даже грубоватых поцелуев. Однако Кристине, похоже, было все равно. Сердце Говарда билось так сильно, что отдавалось в ушах громким, победным боем барабанов, — ее обольстительное тело охотно и трепетно отвечало чувственной дрожью на малейшее его прикосновение.
С судорожным вздохом он опустил ее на софу.
— Извини…
За что? — спросила себя Кристина, открывая затуманенные страстью глаза.
— Извини, — задыхаясь, повторил Говард, — у тебя на губе кровь.
— Не извиняйся. Кажется, мне нравится, когда ты слегка выходишь из себя.
