— Да, я считаю, что секс особенно важен, — спокойно ответил он, — если нет сексуального притяжения, не будет настоящего брака. Не имеет значения, какие идеи вы разделяете; если нет глубины страсти, вы никогда не испытаете настоящего счастья.
— И сексуальное притяжение решит все проблемы и разногласия. Значит, исходя из ваших взглядов, атеист может быть счастлив в браке с религиозной фанатичкой или араб сможет жениться на еврейке?
— Если они любят друг друга — да. И, полюбив друг друга, они найдут способ жить со своими личными убеждениями, постараются понять один другого. Может быть, последние два примера, которые вы привели, исключение. Но эти примеры не типичны. В основе брака должна быть обоюдная терпимость, и тогда при наличии политических разногласий победит любовь. Разумеется, при соблюдении основных норм взаимоотношений.
Лоре хотелось ударить оппонента. Сдерживаясь изо всех сил, она спросила:
— И какие же это нормы, по-вашему?
— Я только что сказал. Обоюдное отношение к сексу. Ничего хорошего не будет, если мужчина с горячей кровью женится на фригидной женщине. Или наоборот. Они также должны иметь схожие взгляды на расовые вопросы и разделять общечеловеческие ценности, такие как честность и доброта, мораль и этика. Я ответил на ваш вопрос?
— Кто же будет это отрицать? Но последними добродетелями вы прикрыли весь спектр человеческого поведения.
— Все-таки мы пришли к согласию, наконец! Так вы согласны, что небольшие разногласия и расхождения во мнениях не могут стать помехой?
У нее не было слов. В голове еще крутились веские доводы, но она понимала, что ничто не сможет поколебать и разубедить этого человека.
— Но по вашей теории жена — хорошая кулинарка не входит в обязательный перечень достоинств.
— Это и так ясно.
И тогда Лора нашла замечание, способное заставить его замолчать.
— Что бы вы сделали, если бы полюбили женщину… — Она помолчала и потом решительно продолжила: — Я имею в виду, страстно увлеклись, почувствовали такое сильное сексуальное влечение к девушке, что захотели на ней жениться, и вдруг обнаружили, что она совсем не умеет готовить?
— Я бы убежал как черт от ладана!
Лора насмешливо улыбнулась:
— Очевидно, такой, как вы, с такими взглядами на любовь, никогда не устоит перед сексапильностью.
— До сих пор я справлялся со своими чувствами, — спокойно ответил Джейк, — и я никогда не говорил, что не верю в любовь. Но сексуальная притягательность, влечение — часть любви.
Она снова быстро посмотрела на отца и вспомнила, какая нежная привязанность существовала между родителями, — ничего похожего на то, о чем говорил Джейк Эндрюс.
— А что, если ваша жена вдруг станет инвалидом? — тихо спросила она. — Вы оставите ее и заведете на стороне любовницу?
Лицо Джейка вдруг пошло красными пятнами, такими багровыми, что даже загар не мог их скрыть, похоже, что вопрос его глубоко ранил, а не смутил. И в какое-то мгновение она поймала себя на том, что ощутила укол сострадания. Но его ответ тут же затушил эту искру и заставил ее снова вспыхнуть от гнева.
— Больные женщины заслуживают того же, что и лошади, — сказал он решительно, — пристрелить и все!
— Пристрелить кого? — Очнувшись, Джон Уинтерс вмешался в разговор с легкостью человека, который пытается скрыть, что заснул.
— Больных женщин и лошадей, — повторил Джейк Эндрюс, — пустая трата времени их содержать.
Лора взглянула на отца и была поражена, когда он засмеялся.
— Ты находишь это смешным?!
— Джейк просто шутит, дразнит тебя. Неужели ты не видишь?
— Я знаю достаточно хорошо мистера Эндрюса, чтобы понимать, когда он шутит…
— Мы продолжим разговор в другой раз, и скоро. — Гость засмеялся. Хочу пригласить вас куда-нибудь вечером поужинать. Какой день вас устроит?
— Я в ближайшее время очень занята.
— Ну что ж, — легко согласился он, — скажите мне заранее, когда будете свободны, и мы договоримся…
Придя в один из последующих дней на работу, Лора нашла на столе записку от Джейка Эндрюса. Он только сегодня утром вернулся из Лондона и просил зайти к нему в офис.
С тех пор как она начала здесь работать, он впервые официально вызвал ее. Интересно, предстоит обычное производственное совещание или за этим кроется нечто большее? Она решила пойти к нему немедленно.
Директорский кабинет оказался неожиданно большим и поразил щегольством обстановки. Темно-серый, почти черный, ковер, модная итальянская мебель и в дополнение к ней — три прекрасные картины на стене в стиле модерн; стол резной, красного дерева, и в тон ему кресла, обтянутые красно-коричневой кожей. Его собственное кресло — прямо императорский трон, с которого шеф поднялся навстречу. Подождал, пока приглашенная сядет, и только тогда сел сам.
Джейк Эндрюс был одет строго, не так, как она привыкла видеть, — в темно-синий деловой костюм и белоснежную рубашку и выглядел типичным лондонским «белым воротничком», которых сам же презирал.
— Быстро вы откликнулись на мое приглашение зайти, — начал он разговор.
Еще не хватало, чтобы он подумал, будто она прибежала из-за трепета перед начальством! Пожав плечами, Лора ответила:
— Не люблю отвлекаться во время работы, когда меня что-то отрывает от дел.
— А я подумал, что вы сами узнали причину моего вызова.
— Узнала о чем? — уже с беспокойством спросила она. — Что случилось, мистер Эндрюс? Я сделала что-то не так?
— Да уж… Вы сделали все, чтобы вызвать на заводе забастовку, и я с трудом ее предотвратил сегодня утром!
— Забастовку?! Но почему? Какое отношение ко мне…
— Эта ваша еда для кроликов! — взорвался он. — Вот причина!
— Не понимаю, о чем вы.
— Вижу, что вы и не догадывались. Если бы побольше прислушивались к мнению работников завода, этого бы не произошло.
Он больше не делал попыток сдерживать голос, и теперь гроза разразилась.
— А вам известно, что доходы от столовой упали наполовину на прошлой неделе, или вы все еще заняты раскрашиванием стен и развешиванием красивых картинок?
— Конечно, я заметила. Я собиралась поговорить об этом с мистером Карпентером сегодня же.
— Сегодня? — повторил он, — А почему вы не поговорили на прошлой неделе? Или считали, что, если промолчать, все само собой утихнет?
— Я и не думала, что все так серьезно. — Она с трудом сдерживалась. — Я так и не понимаю, в чем моя вина. Может, вы мне спокойно объясните…
— Не надо меня успокаивать! Если бы я не сдерживался, то вышвырнул бы вас, не вдаваясь в объяснения, прямо сейчас!
