– Деб, ты дома? – смущенно пробормотал Герберт. – Чем занимаешься?
– Да, дома, – произнесла Дебора настолько весело и невозмутимо, что сама тому подивилась. – Занимаюсь? Так, ничем особенным. Немного убралась в комнате, а то в течение недели все не нахожу времени.
– Уделишь мне полчасика? – нерешительно спросил Герберт. – Я… мог бы прямо сейчас прийти.
Дебора прекрасно понимала, что с ним, но, пообещав себе сделать все возможное, чтобы воспоминания о вчерашнем вечере не разбили их дружбу, решила пойти на маленькую хитрость.
– Случилось еще что-нибудь? Ты опять виделся с Фионой? – Ей удалось сказать это слегка встревоженным голосом, а имя Гербертовой возлюбленной произнести тем же тоном, что и остальные слова. Она мысленно себя похвалила и тихо вздохнула.
– Нет, при чем тут… Дело совсем не в этом, – сбивчиво ответил Герберт. – Я хочу поговорить о… нас с тобой… То есть о том, что… Ты ведь приходила ко мне вчера вечером?
Дебора зажмурила глаза – от обиды и облегчения. Так оно и вышло. О прошедшем вечере Герберт помнил весьма и весьма смутно.
– Да, – спокойно сказала она, промедлив буквально секунду. – Как ты себя после виски чувствуешь?
– Нормально. Точнее… Деб, я именно об этом и должен с тобой поговорить. Вернее… В общем, я приду через несколько минут.
– Хорошо, – произнесла Дебора, мастерски продолжая начатую игру. – Жду.
Отложив телефон, она подошла к зеркалу, сделала глубокий вдох и выдох и со всей серьезностью посмотрела в глаза собственному отражению.
– Наступает самое трудное, Деб, – прошептала она. – Ты обязана справиться с заданием на «отлично». Запомни раз и навсегда: любовь к Герберту надо в себе убить. Или, в крайнем случае, загнать в настолько отдаленный уголок сердца, откуда давать о себе знать ей будет позволено лишь в крайне редких случаях и только тебе одной. И еще: сделай все, что в твоих силах, чтобы помочь Герберту покорить эту капризницу. Пусть его заветная мечта осуществится. Может, в этом действительно и есть его счастье. Прояви изобретательность, взгляни на ситуацию глазами женщины… Герберт будет благодарен. И отплатит вечной дружбой…
За дверью послышались шаги, и Дебора прижала к губам руку, но в следующую же секунду убрала ее и напустила на себя беззаботности. Раздался стук.
– Входи!
Дверь растворилась очень медленно, лучше любых слов говоря о том, насколько Герберту неловко. Деборе это придало смелости, и встретить соседа у нее получилось с полуулыбкой.
– Деб… би, – пробормотал он, глядя на подругу исподлобья.
У Деборы екнуло сердце. Никогда в жизни Герберт не называл ее «Дебби», только «Деб» и «дружище». «Дебби» звучало ласковее, несло в себе некий тайный смысл. Так обращались к детям, подросткам, хорошеньким женщинам. Замешательство длилось не больше двух-трех мгновений, потом Дебора отмахнулась от напрасных надежд, подумав: это он в качестве извинения, и взяла себя в руки.
– Ты чего такой мрачный? – спросила она. – Голова болит?
– Нет… То есть да… но это не столь важно. – Герберт прошел к окну, сел на стул и стал рассматривать пол.
– Может, выпьешь болеутоляющее? – заботливо предложила Дебора. – Сразу полегчает, и жизнь покажется не столь ужасной.
Герберт пожал плечами.
– Я сейчас. – Выйдя из комнаты, Дебора на миг остановилась и потерла виски руками. Разыгрывать из себя беззаботную простушку, довольную судьбой, после бессонной ночи и душевных терзаний было ой как не просто. Еще тяжелее – видеть Герберта совсем подавленным и несчастным. Надо покончить с этим одним махом, твердо решила она. И никогда больше ни словом, ни взглядом не возвращаться к нашей… близости.
На кухне, куда Дебора зашла за стаканом воды, потягивая полуденный чай, сидели мать и отец.
– Привет. Почему не выходила завтракать? – спросила Эмили.
– Аппетита не было, – ответила Дебора, которой с утра в самом деле ни капли не хотелось ни есть, ни пить.
– Зря, – добродушно пробасил Шейн. – Мама сделала такой салатик – мм! Пальчики оближешь!
– Там еще осталось, – довольная мужниной похвалой, сказала Эмили, кивая на накрытую крышкой глубокую пластмассовую чашку. – Возьми в комнату и Герберта угости. Вы с ним прямо не разлей вода – полночи торчите у него, не успели проснуться, уже опять вместе.
– Не успели проснуться! – Дебора, ставя на поднос две тарелки, мотнула головой. – Лично я поднялась бог знает во сколько. Герберт – понятия не имею когда. Ко мне он пришел только что.
– Знаю, – сказала Эмили. – Это я открыла ему дверь.
Шейн хихикнул.
– А у вас с ним, случаем, не любовь, а, дочь?
Дебора густо покраснела, но она стояла к отцу с матерью спиной и понадеялась, что они ничего не заметят.
– Какая там любовь, – пытаясь казаться безразличной, пробормотала она. – Если б была любовь, мы уже давно поженились бы.
– Ну с женитьбой торопиться никогда не стоит, – рассудительно заметил Шейн. – Мы с мамой, к примеру, встречались четыре года и, только удостоверившись в истинности чувств, расписались.
– При чем здесь вы с мамой? – грубовато ответила Дебора, поспешно водружая на поднос чашку и стакан с водой. – Мы с Гербертом – друзья детства, соседи. Что за бредовые идеи приходят тебе, пап, в голову!
В ответ Шейн лишь снова засмеялся. А Дебора, бросив через плечо «спасибо, мамуль», поспешила с кухни исчезнуть. Перед дверью в свою комнату она опять на секунду приостановилась, изобразила на лице полное спокойствие и только тогда вошла внутрь.
– Подкрепление! С моей мамой не пропадешь.
Герберт сидел на том же месте, так же сокрушенно рассматривая пол. Поднял глаза, лишь когда Дебора поставила поднос на письменный стол и бросила в стакан воды шипучую таблетку.
– Вот, выпей. Мигом оживешь.
– Я не за обезболивающим к тебе пришел, Деб, – убито произнес Герберт.
Дебора протянула ему стакан и более строго велела:
– Выпей, потом поговорим.
Герберт повиновался.
– Вот так, – одобрила хозяйка, возвращая пустой стакан на поднос. – А теперь, пожалуйста, послушай меня. – Она села в кресло у противоположной стены, чтобы быть подальше, и скрестила на груди руки, подсознательно от гостя отгораживаясь. – Я прекрасно тебя понимаю: ты чувствуешь себя разбитым, подавленным, растерянным. Но тому, что произошло вчера вечером, свидетели лишь мы двое. Я ничуть не жалею, даже рада, что в тяжелую минуту оказалась с тобой рядом. Мы старые друзья и, надеюсь, будем дружить всю жизнь. Ты крепко выпил вчера и…
Герберт вдруг резко вскинул голову и впился в подругу таким странным взглядом, какого она никогда у него не видела. Ей стало до ужаса не по себе, но побороть смущение все-таки удалось.
