Ни интернета, ни телевизора… Даже радио не было в её камере. Только куча старых журналов и книг с пожелтевшими страницами.
Если вдруг он совсем не вернётся, то она не сможет выбраться и погибнет тут от голода и холода?
Недели через две он стал выезжать из дома реже, если отсутствовал, то недолго, несколько часов.
Выпускал её из комнаты пока сам находился в доме, если выходил, тогда закрывал в подвале.
Позже разрешил выходить с ним во двор, на свежий воздух.
Напряжение, которое было в первые дни потихоньку отступало.
Юля слегка успокоилась, было хотя бы немного понятно, что ожидать от предстоящего дня.
От её надзирателя.
Есть определённый распорядок, правила, которых надо придерживаться. Несложные домашние обязанности, которые она выполняла. Многого от неё пока не требовали.
Георгий не пугал её больше своими резкими поступками, определил грань их отношений как хозяин — прислуга. Временное сосуществование вместе.
Такое положение дел, в данной ситуации, устраивало девушку.
Она была благодарна, что он больше ни разу не пытался повторить то, что произошло в машине в то роковое утро.
За одним унылым днём тянулся другой.
Ничто не происходило, ничто не менялось. Становилось заметно прохладней, в этих местах погода и климат значительно отличались от прибрежного.
Тёплых вещей у Юли не было, в основном лёгкие летние футболки, платья и брючки, предназначенные для пляжного отдыха.
В комнате, где она жила, находился шкаф с одеждой. Ношенной, но чистой, аккуратно сложенной.
Это были вещи большой, высокой женщины, наверное, его матери.
Потому что фасон больше подходил человеку в годах, чем молодой женщине.
Когда Юле можно было выходить во двор, она надевала огромную черную кофту, в которую её можно было завернуть два раза.
Такую же безразмерную курточку, делающую стройную девушку похожей на чучело.
Внешний вид девушки, её одежда, похоже, не интересовали мужчину.
Но за тем, чтоб она не мёрзла и одевалась тепло при выходе из дома, он следил.
Если что-то не устраивало, требовал одеться по-другому. Возражений не принимал.
Из головного убора в шкафу нашёлся только серый шерстяной платок, который девушка категорически не хотела надевать.
В Москве она почти всю зиму обходилась без шапки, пользуясь, в случае необходимости, капюшоном. Чаще всего ходила без головного убора.
Георг, насмешливо оглядев Юлин нелепый наряд, недовольно поинтересовался почему она без платка.
Никакие объяснения и робкие просьбы не помогли. Он своими руками накинул на её волосы платок и стянул его узлом сзади на спине.
Посмотрел на её задрожавшие и, по-детски выпятившиеся от обиды губы, несчастные глаза, полные сдерживаемых слёз, и …сам расстроился…
— Холодно уже, простынешь же. Здесь бывают сильные ветра. Я не заставляю тебя носить платок постоянно, только на улице, — уговаривал он девушку добрым, успокаивающим голосом.
В комнате наверху находилось большое зеркало. От пола до потолка, по размеру живших когда-то в этом доме высокорослых людей.
Юля однажды подошла к нему, чтоб оценить свой наряд перед выходом на воздух и ужаснулась…
В зеркале она увидела себя: бледную, с потухшим взглядом, опущенными уголками рта, в уродливой бесформенной одежде. Казалось, что смотрит старушка.
Она любила красиво одеваться.
У неё всегда были несколько пар обуви, которые она надевала только с определённым нарядом, сумочкой, украшениями.
Разных фасонов и цветов брючки, джинсы, юбочки, блузки.
К каждому наряду тщательно, долго, с любовью подбирала подходящие именно к нему аксессуары. Браслетики, колечки, брошки, подвески, воздушные шарфики…
Недорогие, недолговечные безделушки, предназначение которых — однодневной красочной бабочкой оживить настроение, украсить день и дать место следующей искорке радости.
Могла несколько раз за день принять душ, укладывала волосы феном, следила и ухаживала за кожей, делала маникюр, педикюр, заглядывала в салоны.
Обожала плавать в бассейне.
Здесь, за небольшой промежуток времени, казавшийся узнице, чуть ли не десятилетием, исчезло желание поддерживать себя в ухоженном виде.
Нет, она не ходила грязной: соблюдала необходимую гигиену, стригла ногти, причёсывалась, стирала вручную свои вещи.
Домашней одеждой служили лёгкие летние наряды из отпускной сумки.
Но всё чаще накидывала сверху какой-нибудь старушечий балахон из чужого шкафа.
Стало совершенно безразлично, как она выглядит и что на ней надето.
Хотелось стать максимально, подчёркнуто непривлекательной… Назло зверю.
И даже назло себе.
Но, увидев себя в новом образе, испытала ещё одно потрясение.
Больше к зеркалу она не подходила.
Глава 9
Юля смутно припоминала рассказ Сергея о семье Георгия.
Кто-то погиб, кто-то болел, вроде жена сбежала… Или не жена?
Она тогда не слушала, отвергала любую информацию, которую тот сообщил об её обидчике.
Казалось, что эти знания никогда ей не пригодятся, не коснутся. Чем быстрей она забудет об ударе на берегу, тем будет лучше.
Кто мог тогда предположить, что всё обернётся таким чудовищным образом?
Юля старалась не провоцировать его ни на какие эмоции.
Не показывать свой страх, слёзы, грусть. Была прозрачной, неслышной тенью.
Ходила, опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.
Она немного расслабилась, убедившись, что, по всем признакам, трупом её не собираются делать. По крайней мере, в ближайшее время.
Надеялась, что постепенно бдительность тюремщика уменьшится, и удача повернётся к ней лицом — сможет сбежать.
Исполняла всё, что он приказывал, это было несложные дела: прибираться в доме, готовить еду, постирать, отутюжить вещи. Поддерживать, при необходимости, огонь в печи.
С каждой неделей хозяин дома относился к ней менее враждебно.
И с каждой неделей ей всё меньше верилось, что удастся вырваться из этого мирка.
Накатывали тоска и чувство обречённости.
Вечерами она тихонько плакала, когда закрывалась дверь в её темницу и опускался засов.
Георга беспокоило подавленное состояние девушки.
Она выглядела сломленной, погасшей. Он предпочел бы видеть её такой, какой она была в первые дни знакомства.
Когда болезненно задела его самолюбие, зажгла интерес и желание наказать, укротить.
Злая, гордая и забавная в своём негодовании. Даже в страхе. С живой мимикой, искренняя в проявлении всех эмоций.
Всё так закрутилось, что он и сам уже не понимал, как из этого выбраться.
Есть ли теперь благополучный выход?
Вечно держать девушку взаперти нельзя. И нет такой цели. Отпустить теперь, когда уже столько наворотил — не вариант.
А с каждым днём всё запутывалось только больше.
То, что произошло было спонтанным, он не собирался её обижать, воровать, удерживать.
Вообще, никаких планов и мыслей, связанных с ней, не было изначально.
Было раздражение, желание поставить на место, попугать.
Для полноты самооценки, было бы лестно увидеть её покорённой и желающей его любви.
Вместе провести время, удовольствие по взаимному согласию.
Ничего серьёзного, развлечение на недельку. Банальные краткосрочные шалости, которые происходят во всех курортных городках.
Которые случались у него регулярно в течении каждого пляжного сезона.
Но это знакомство сразу сложилось нестандартно. Юля зацепила его с первой встречи. Она удивляла, злила и… вызывала его уважение.
Неожиданно для себя он осознал, что испытывает чувство вины.
Жалость и растущую симпатию к девушке, сочувствие к человеку, обидчиком которого сам и являлся.
Более того, хотелось, чтоб она перестала видеть в нём врага. Защитить её…
Но от кого? От себя?
Ко всему ощутил, что ему даже нравится, то, что в доме появилась живая душа и можно о ком-то заботиться.
