Наверное, я просто прошёл бы мимо, не узнал, ведь она так сильно изменилась.
Или узнал бы?
Голова идёт кругом.
Ярость зашкаливает, клокочет в венах.
Что мой брат задумал?
Почему он решил воспользоваться Машей?
За что он так жестоко решил поступить с нами?
Если он был зол на меня, то девчонка тут явно не при чём.
Впрочем, почему я вдруг оправдываю её?
Она не сказала, что связана с моим братом, не раскрыла мне правду, а я ищу какие-то глупые оправдания, чтобы очистить её в собственных глазах. Хотел опорочить, найти явный минус, а теперь не могу. Мне больно думать, что она оказалась предательницей.
— Яков, привези её сюда. Сейчас же, — отчеканиваю я и отключаю телефон.
Мне нужно встретиться с этой предательницей, посмотреть ей в глаза и вытрясти из неё всю правду.
Перед глазами вдруг снова появляются кадры из прошлого, когда наша жизнь была другой. Тогда я позволил себе влюбиться. Вроде бы прошло три года — не такой большой срок, но и не маленький, чтобы забыть девчонку, с которой не было ничего серьёзного.
Но почему я снова и снова хочу видеть её?
Почему голова кружится от аромата её дешманского парфюма?
Почему мне хочется кричать от боли сейчас?
Что это такое, если не любовь?
И как распознать, что я на самом деле испытываю?..
Подхожу к двери и с криком ударяю кулаком о стену. Костяшки пальцев сбиваются, неприятная боль ничуть не заглушает те болезненные ощущения, что плещутся в душе и рвут её на кусочки.
Мне тошно.
Плохо.
Но я не могу высказать это вслух.
Понимаю, что как только увижу Марию, снова захочу прижать её к себе, как раньше, несмотря на то, что она предательница.
Прав был отец, когда говорил, что любовь не приносит ничего хорошего. Любовь — это страшный отравляющий яд замедленного действия. Она убивает, но ты не замечаешь этого. Или это всё же не она?
Не знаю точно, сколько времени проходит, — я то измеряю комнату шагами, то смотрю в окно, то просто сижу, обхватив голову руками, — но как только слышу звук открывающихся автоматических ворот, сразу же спешу встретить предательницу, посмотреть ей в глаза и заверить себя, что она не такая хорошая, какой я видел её в своих фантазиях.
Яков буквально затаскивает её в дом. Маша пытается вырваться, и у меня внутри вдруг взрывается сильнейшее желание хорошенько двинуть тому, кто применяет к ней силу, пусть и по моему приказу.
Сдерживаюсь.
Девчонка проходит в гостиную, сопит как самый настоящий ёжик, а меня забавляет её реакция, но снова закипает ярость, стоит вспомнить то фото.
Не могу удержаться, и в гостиной прижимаю свою бывшую к стене. Упираюсь ладонями по обе стороны от неё и вдыхаю такой дурманящий аромат.
— Давай, Маша, рассказывай, как ты связана с моим братом, если не хочешь, что я показал тебе свою самую тёмную сторону, — зло цежу я, хоть внутри меня раздирает от противоречивых чувств и желаний, главное из которых — схватить её и жадно впиться в её губы. Может, это не любовь? А животный инстинкт, как и говорил отец? Может, если я, наконец, пересплю с девчонкой, меня отпустит?
Часть 14. Никита
— Пусти меня, Воронцов, если хочешь поговорить, — выдавливает сквозь зубы Мышка.
Сколько раз за эту пару дней, что мы снова вместе, она грозилась и требовала пустить? Кажется, постоянно во время наших перепалок. Простых разговоров между нами и не было. Мы постоянно ругаемся. Но сейчас я отпускаю. Маша отскакивает от меня, обнимает себя за плечи и вскидывает голову.
— Что ты хочешь услышать? Хочешь, чтобы я подтвердила твою правоту? Этого не будет. Мы с Игнатом никак не связаны. Я встретилась с ним, чтобы узнать правду. Я беспокоилась за тебя. Дура. Конечно, дура! Подумала, что ты на самом деле смертельно болен. Я даже предположить не могла, что ты решишь завести ребёнка ради получения какого-то наследства. Тебе денег мало? Всех денег мира не заработаешь, Воронцов! Мне жаль, что такому, как ты, не понять эту прописную истину. Сколько бы проклятых бумажек у тебя не было, ты не сможешь заткнуть ими дыру у себя в душе.
Значит, узнала.
Игнат рассказал ей о наследстве?
А как много она сама поведала моему братцу? Призналась, что ждет от меня ребёнка?
— Значит, ты хочешь, чтобы я поверил в то, что он не платит тебе, что это на самом деле произошло случайно? Я ведь выйду на виновника, на того, кто провел это оплодотворение, кто подсунул бумаги. Как ты думаешь, что я сделаю с вами обоими, когда узнаю правду?
— Мне плевать, веришь ты мне или нет. Я встретилась с Игнатом сегодня впервые за эти три года. Не веришь?
Маша достает из кармана телефон трясущейся рукой, что-то ищет в нём, подходит ко мне и тычет этим допотопным аппаратом мне в нос.
— Ну что? Не веришь? Смотри! Я только сегодня нашла Игната, потому что мне не давала покоя мысль, зачем тебе так срочно потребовался ребёнок.
Кошусь на экран телефона и вижу переписку, которую легко можно было сделать наигранной. При желании всякое возможно. Шумно выдыхаю. Не верю, что она искренна со мной, но так хочу отбросить все сомнения.
Мне важно зацепиться за что-то хорошее, существующее в этом мире, чтобы не утонуть ещё сильнее, чтобы не погрязнуть в пучине, которая буквально засасывает меня.
— Не веришь, — истерически посмеивается Маша. — А знаешь, мне всё равно. Зря ты затеял эту игру. И мне очень жаль, что отцом ребёнка не оказался какой-нибудь старый вдовец, отчаявшийся обзавестись семьёй. Уверена, с ним было бы проще договориться. Я не хочу иметь с тобой ничего общего, Воронцов!
— Прекрати истерить! Ведёшь себя, как обиженная малолетка. Зачем ты пошла к моему брату, если на самом деле никак не связана с ним?
— За правдой, Воронцов! За правдой, которую ты боялся озвучить, потому что в глубине души чувствовал свою ничтожность, но всё это уже не важно. Я не позволю тебе воспользоваться ребёнком, как инструментом для получения денег. Ты ведь даже не подумал, что будет с малышом после того, как ты получишь это проклятое наследство. Катись к чёрту, Воронцов. И больше никогда не появляйся у меня на пути.
Маша утирает слёзы со щёк и выскакивает из дома. Я даю Якову знак, что всё в порядке. Пусть увозит её на все четыре стороны, потому что я окончательно запутался. И пока я не понимаю сам, как быть дальше.
А в голове не замолкает её голос: «Я беспокоилась за тебя. Дура. Конечно, дура! Подумала, что ты на самом деле смертельно болен».
Она на самом деле беспокоилась обо мне?
Часть 15. Мария
Сутки я пытаюсь прийти в себя, успокоиться от правды, которая обрушилась на меня настолько неожиданно. Я не думала, что Никита может оказаться настолько прогнившим человеком, а теперь просто хочу сбежать от него подальше, скрыться от его зоркого взора и спрятать от него малыша. Своего малыша. Ребёнок не виноват в том, что его отец просто захотел получить наследство, а моя тётя удумала свести меня с первой любовью. До сих пор её поступок не укладывается в голове, и мне страшно даже просто представить, какие мысли придут в голову Никиты, когда ему станет известна правда об участии моей тёти в столь страшном преступлении. Впрочем, это последнее, что должно беспокоить меня: она сама заварила эту кашу, пусть разбирается.
— Милая, ты сама не своя, — начинает мама, когда мы с ней пьём чай на кухне со свежими булочками, которые она не так давно достала из духовки.
Я поднимаю на неё взгляд и понимаю, что устала. Просто не хочу больше изворачиваться, врать и что-то придумывать.
— Мам, я хочу уехать в деревню. Мне нужно время, чтобы отдохнуть и успокоиться. Ты должна узнать кое-что, только не расстраивайся. Хорошо?
Рассказываю маме о том, что отцом моего ребёнка оказался Никита. Мама знает, какие отношения у нас были. Я умалчиваю историю об участии тёти во всём этом спектакле, пусть мне очень хочется рассекретить её. Прошу не говорить папе имя отца малыша, потому что точно знаю, что он поедет разбираться с Воронцовым, и дело закончится очень плохо. Скорее не для Никиты, а для моего отца.
