– Да. Это ужасно. У меня была трудная жизнь.
– Но шутки в сторону. Ты что – не из тех, кто женится?
– Конечно, я из их числа. Со всех точек зрения, я – старомодный. Но думаю, именно по этой причине я до сих пор и не женат.
– То есть ты ищешь девственницу?
– Я сказал, что старомоден, но не утверждал, будто склонен к пустым мечтаниям. Я хочу сказать, что для меня влюбиться или разлюбить – это не пустяк. Если я женюсь, то останусь верен узам брака всю жизнь. Поэтому я должен ждать, пока не встречу предназначенную мне женщину. Я не хочу попасть впросак, совершив ошибку.
– И ни одной, достойной такой чести, тебе еще не встретилось?
– Этого я не утверждал. Но может быть, она не хотела выйти за меня замуж.
– Подожди, дай мне перевести дух. Какая женщина, обладающая здравым смыслом, могла бы отвергнуть тебя? Ты красив, богат, жизнерадостен и очень, очень добр. Надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться от тебя.
Глаза Джонни стали пустыми, взгляд устремился в неведомые дали. Его голос, прежде насмешливый, вдруг зазвучал тоскливо:
– Да, но если она любит кого-то другого.
– Ты не шутишь? Прости. Я не собиралась ворошить мрачные воспоминания. – Сесиль замерла, внезапно осознав, что заставила его страдать. – Давай забудем этот разговор, ладно?
– Давай.
Они были слишком близки к истине, чтобы чувствовать себя в безопасности. Если он хотел сохранить хоть каплю надежды на то, чтобы завоевать ее любовь в будущем, он не должен сейчас омрачать ее душу ни жалостью, ни угрызениями совести.
– Почему ты ничего не рассказываешь мне о твоей работе?
– Какой работе? – ответила она со вздохом. – Я уже несколько недель ничего не делаю.
– Почему? Что тебе мешает?
– Не могу найти тему. Я просмотрела все свои заготовки. – Она сделала жест в сторону своего стола. – И ничего не нашла. Прямо беда. Книга, которую я закончила после смерти Робина, выйдет в свет через пару месяцев, а я даже не представляю еще, о чем будет следующая.
Джон задумчиво нахмурился.
– Творческий кризис?
– Видимо, да. Прежде со мной такого никогда не случалось, поэтому я не уверена ни в чем. Знаю только, что наполнила уже три корзины для мусора разорванными в клочья начальными главами книг. Когда я принимаюсь за документальное произведение и оно мне не дается, я начинаю писать роман. Но на этот раз меня ожидал полный провал, как никогда. Теперь я вернулась к документальной прозе, однако все равно ничего не получается. – Она вздохнула. – Мне надо найти тему, прежде чем у меня кончатся деньги.
– У тебя строгая внутренняя дисциплина.
– Я считала, что это так. Но теперь думаю иначе. Я начинаю сомневаться. Мне кажется странным в самом деле, что после смерти Рори, когда у меня сердце разрывалось на части, я смогла закончить книгу. Я заставила себя сделать это. Как-то я сидела за машинкой, работала над сценой смерти младшего ребенка. Печатала, а по лицу бежали слезы. Но я продолжала работать. Я сказала себе, что должна это делать, и сдержала слово.
– Может быть, по этой причине ты и не можешь теперь работать?
– Ты думаешь, у меня все перегорело? Это не исключено. Допускаю, что я тогда истратила очень много воли, таланта и сил. Вероятно, наступило истощение.
– Все это восстанавливается. Единственно, что тебе сейчас надо, – это отдых. Почему бы тебе не выбросить из головы все неприятные мысли и не позволить себе хорошенько отдохнуть?
– Ты так считаешь?
– Да. Если и есть на свете что-то, в чем я настоящий специалист, так это – терпеливое ожидание. Помню, после операции локтя я неделями сиднем сидел, не двигая рукой, а мне так хотелось опробовать ее, это – как желание почесать комариный укус. Тебе знакомо такое чувство? Но я знал: если начать действовать рукой раньше времени, можно скорее навредить, чем помочь выздоровлению. Телу нужно время, чтобы излечиться. А разве нервы и чувства в этом не нуждаются?
– Пожалуй, ты прав. Я теперь только этим и занимаюсь, но не могу не мучиться из-за безделья.
– Вот именно.
Сесиль подарила ему улыбку.
– Хочешь заняться этим со мной?
– Чем?
– Отдыхом.
Влечение к ней вспыхнуло у него с новой силой. Рука так сжала бокал, что он чуть не лопнул.
– Конечно. Но что ты имеешь в виду?
– Ну, мы могли бы поплавать.
– В этой ванне, которую ты именуешь бассейном? – презрительно сказал он. – Не пойдет. Хочешь, поедем ко мне, у меня действительно можно поплавать.
– Тогда мне пришлось бы делать это по-настоящему, а на это требуется слишком много усилий. А как насчет кино?
– У меня есть идея. Может, съездим во второй половине дня в Сидону?
Речь шла о небольшой общине художников, обосновавшихся в двух часах езды от Финикса. Это живописное поселение с множеством мелких магазинчиков, бутиков и художественных галерей, которые пристроились под сенью красных скал каньона Оук-Крик.
– Замечательно. Поездка обещает быть интересной.
Сесиль включила посудомоечную машину, и они отправились в путь.
Комфортабельная «феррари» Джона неслась по авеню Блэк-Каньон мимо административного центра «Мустангов». Благодаря кондиционеру в кабине было прохладно, несмотря на палящее летнее солнце. Сесиль откинулась на сиденье. Забавно, подумала она, как заметно сказывается на ней то, что она давно не была в мужской компании. Сеси вдруг остро, по-женски, осознала, что рядом сидит привлекательный молодой мужчина, чья мощная фигура сразу бросается в глаза. Непривычно чувствовать легкий аромат одеколона, слышать перекаты его глубокого голоса, видеть длинные пальцы этого одаренного человека на рычаге переключения передач и игру мускулов его рук, управляющих рулем. В то же время все это успокаивало, впрочем, нет. Точнее – Сеси чувствовала привкус чего-то волнующего. Отчетливее и глубже она ощущала удовольствие, а не только покой.
После смерти мужа она ни разу не бывала с кем-либо вне своего дома. Сначала к ней приезжал Джон, но затем даже и его краткие визиты прекратились. Сесиль очень любила своих приятельниц, но всегда приятно, когда поблизости находится мужчина. Она не задумывалась, требовало ли этого чувство безопасности, самоуважение или некая таинственная форма ее эгоизма. Во всяком случае, Сесиль знала, что и этот день, и общество Джона доставляют ей большую радость. Наконец-то, кажется, она выбирается из раковины скорби.
Джонни взглянул на профиль молодой женщины и вновь стал следить за дорогой. Его мозг почти не воспринимал пейзажи пустыни с нагромождением скал и редкими кактусами. Перед ним стояла Сесиль: веки полузакрыты, полные губы нежны. Она проводит по ним языком, закусывает зубами нижнюю губу и улыбается.
