Матвей продолжает оставаться ледяной глыбой. Он беспристрастен и отчужден, не выказывает каких-либо иных чувств или эмоций, только в глазах буря. Я же сгораю заживо.
Делаю глубокий вдох, отворачиваюсь. Не стану снова переживать и страдать из-за него. Мы взрослые люди, давно пора уже отпустить прошлое и забыть обиды. Наши пути разошлись и дороги назад быть не может.
Жаль, что даже после всего случившегося у меня не вышло окончательно разлюбить Матвея…
Я неоднократно пыталась завязать отношения с другими мужчинами, ведь ходить и лелеять свою боль и обиду самое последнее, что нужно делать. Никто из друзей, друзей друзей и прочих знакомых, с кем так или иначе пыталась пообщаться чуть ближе не вызывали отклика в сердце. Оно оставалось холодным, как лёд. Равнодушным.
Но это не повод поддаваться чувствам или потакать своим слабостям. Мэт предатель и трус. Он показал на что способен. И я буду полной дурой, если решу продолжить с ним общение.
Вырываюсь из захвата, несусь прочь. Матвей зовет меня, что-то говорит, но я уже его не слышу. Не хочу его слышать! Не могу!
— Я тебя не оставлю! — наполненные болью слова острыми ножами врезаются в спину. Залетаю в кабинет, захлопываю дверь, ноги не держат, сползаю по стенке. Слезы льются рекой, рыдания рвутся наружу. Кусаю губы до крови, закрываю ладонью рот.
— Зая, прости, — раздаётся из коридора. — Я не отстану. Прошу. Дай мне шанс. Поговори со мной.
Глава 11. Света
Собираю себя по крупицам. На голом упрямстве поднимаюсь и открываю дверь. В коридоре рядом с моей помощницей на стуле сидит тот, кого я хочу видеть меньше всего на свете. Того, кого решила игнорировать.
Видимо, чтобы Матвей оставил меня в покое, придется потрудиться. Судя по всему, он четко вознамерился объясниться со мной. Спустя почти шесть лет!
Интересно, у человека отсутствует мозг или настолько зашкаливает самоуверенность? С чего он взял вообще, что спустя столько времени я до сих пор ощущаю хоть что-то в его присутствии? За исключением отвращения конечно же. И горькой обиды.
Илларионов даже через час ожидания никуда не ушёл. Он сидит на стуле, гипнотизирует дверь в мой кабинет и не сдвигается с места.
Я не хочу испытывать к мужчине даже малейшие эмоции, но моё тело решает иначе. В центре груди щемит от нежности и тоски. Предательские чувства. Они бесят меня!
От столкновения взглядов перехватывает дыхание. Сердце отстукивает рваный ритм. Оно готово равной птицей вырваться из клетки и на сломанных крыльях лететь навстречу к тому, кто однажды практически его уничтожил.
Но я сильнее, чем свои чувства. В конце концов, рациональность и реализм никто не отменял. Матвей женат на моей сестре. Она ждёт ребенка. От него или нет, не моё дело. Пусть думает, что от него, ему же виднее.
Я уверена, что Кира беременна от Ваньки из соседнего подъезда. Моя младшая сестра много лет влюблена в нашего соседа, ещё со школьной скамьи. Он стал её первым мужчиной, затем бросил и с тех пор она то страдает по нему, то мстит.
Ванька относительно недавно ездил в отпуск туда, где в тот момент находились Илларионовы. Помню, как его мать хвасталась, что у сына появились деньги на отпуск в одной крайне дорогой для отдыха стране. Моя мачеха хварсилась и брызгала ядом, что я никудышная и ничего не смогла добиться. А потом долго ругалась с Кирой по телефону, когда выяснилось, что деньги на поездку Ваньке прислала моя сестра.
Пусть Матвей думает, что жена ему не изменяет. Что он у неё один-единственный и Кира под сердцем носит его ребенка. Не стану вмешиваться. В конце концов, кто я такая, чтобы влезать в чужую семью?
Но так хочется рассказать ему правду! Сделать больно. Так же, как он сделал мне.
Мысленно бью себя по рукам, по губам, заставляю совесть заткнуться. Пусть Илларионовы сами разбираются друг с другом. Мне бы в своей жизни порядок навести.
Бросаю в сторону помощницы многозначительный взгляд. Она обреченно вздыхает и возвращает внимание на монитор. Я отворачиваюсь и иду на кухню, нужно пообедать. Потом будет не до этого.
Я бы с радостью просидела в кабинете до вечера, но оставаться голодной нельзя. С желудком мучиться себе дороже. Только недавно перенесла очередное обострение, устраивать повторный срыв не собираюсь. В больницу ложиться такое себе удовольствие…
— Света, перестань от меня бегать! — Матвей нагоняет меня уже у самой кухни. Приобнимает за талию, дёргает на себя.
Лечу в объятия мужчины. Он ловит. Я тут же оказываюсь в кольце сильных рук. Делаю глубокий вдох, меня тут же уносит в далёкие воспоминания, ловлю дежавю, не понимаю как себя нужно вести. Теряюсь.
Я совершенно не ожидала, что меня так накроет. Даже подумать о подобном не могла!
Не успеваю сообразить, как меня затаскивают в какой-то кабинет. Судя по запахам вокруг это кухня. Открываю глаза, смотрю вокруг. И правда, она.
— Вышли отсюда! — рявкает Илларионов. — Немедленно!
Несколько сидящих за столом сотрудников перекидываются возмущенными взглядами, но поднимаются со своих мест так и не высказав возражений. Матвей запирает дверь, как только мы оказываемся вдвоём в помещении.
— Теперь ты от меня не сбежишь! — победоносно произносит мужчина пряча ключ от кухни в карман. Я знаю, что он не в единственном экземпляре, запасные есть на охране и у уборщицы. Но никто из них мне не поможет. Охрана отдает ключи лишь руководству, уборка тоже уже была.
Илларионов надвигается на меня. Я пячусь назад, к стенке. Огонь и лёд в мужских глазах сплетаются воедино, пощады не жди. Знаю прекрасно. Не по наслышке. Мы это проходили не раз.
— Матвей! Оставь меня в покое! — пытаюсь достучаться до своего бывшего. — Мы с тобой шесть лет как посторонние люди. Ты сделал свой выбор, когда ушёл к другой!
— Нет, милая, — от злорадной усмешки на его губах мурашки по коже. — Выбор за меня сделала ты!
Глава 12. Света
— Ты в своем уме? — захлебываюсь от возмущения. — Ещё скажи я виновата, что ты с моей сестрой переспал!
— Свет, — устало трёт переносицу. — Всё не так, как ты думаешь.
— Да ладно? — откровенно усмехаюсь. — Ты не смог удержать своего друга в штанах! Нечего перекладывать ответственность на других!
— Ты не понимаешь! — рычит прижимая меня к стене. Его сила и власть сминают мою волю. Подчиняют. Я из последних сил держу себя в руках.
— Не понимаю, — произношу спокойно и сухо. Внутри меня словно разлился фреон. — Я даже пытаться не буду найти хоть какое-то логическое обоснование твоему поступку. Потому что его попросту нет! — мои глаза сверкают от гнева, но внешне я остаюсь холодной как лёд. — Ты сколь угодно много можешь сетовать на судьбу, обстоятельства, Венеру в Юпитере или ретроградный Меркурий. Утверждать, что тебя обманули, напоили или нести ещё какую-нибудь чушь. Я не поверю тебе! Не поверю, — качаю головой из стороны в сторону. Боль прорвалась наружу, она наполняет каждое слово. Мне настолько плохо, что едва стою на ногах. — Ты предал меня, — смахиваю слезу. — Больше нет тебе ни веры, ни доверия.
— Шшш, — Матвей закрывает широкой ладонью мой рот. Подушечкой большого пальца вытирает мои слезы. — Всё было не так.
— Не надо, — смотрю на него с мольбой. — Прошу тебя, — не прячу эмоций. — Мы остались в прошлом. Наши пути окончательно и бесповоротно разошлись. У тебя своя семья, у меня своя. Ради всего хорошего, что между нами было, оставь меня в покое. Не лезь в мою жизнь.
— Я не могу, — виновато пожимает плечами. — Пытался. Все шесть гребанных лет! — агония в его взгляде добивает меня. Слезы текут единым потоком и мне их уже не остановить. — Милая, родная моя заинька. Я не могу без тебя, — наклоняется, прислоняется лбом к моему лбу, шепчет. — Не могу.
— Я тоже так раньше думала. Что без тебя не могу, — отстраняюсь. Заставляю Матвея посмотреть мне прямо в глаза. — Но как видишь, смогла, — горько усмехаюсь. — И ты сможешь. У тебя получится, — хлопаю по плечу. Он ловит мою руку, прижимает к груди. Под раскрытой ладонью чувствую как быстро бьется сильное сердце.
