— Нет!.. — по-видимому, непроизвольно воскликнула Конни и поспешила исправить ошибку. — То есть… твои родители решили, что лучше будет… для тебя… именно так.
— Неужели? — криво улыбнулся Говард. — Вероятно, ты имеешь в виду мать. Насколько я заметил, говорила в основном она.
— Она была… в возбуждении, — неуверенно возразила Конни. — Ведь не каждый день сын возвращается с того света.
— Или муж, — сухо пробормотал Говард и заметил ее виноватую улыбку.
— Ты побрился, — сказала она, будто только что заметила.
Интересно, что скрывается за этой гладкой белой маской ее лица. Рада ли она видеть его? Как это узнать? Ведь пока что Конни не сказала ничего, что могло бы дать ключ к разгадке.
Потерев подбородок, Говард решил взять инициативу на себя и вместо того, чтобы отреагировать на ее замечание, мягко сказал:
— Я в этом не виноват.
Она взглянула на него с недоумением. Он продолжил:
— В том, что случилось. У меня не было никакой возможности сообщить тебе о том, что я жив.
Конни бросила на него недоверчивый взгляд.
— Никакой возможности? — переспросила она. — Да, власти сообщили об этом твоему отцу. Но они также сказали, что ты был знаком с президентом Бангой. Что все эти четыре года ты работал с ним.
— Не с ним, а для него, — со вздохом возразил Говард.
— Разве тут есть какая-нибудь разница?
— По-моему, есть. Кроме того, я там не так уж блаженствовал, как это кажется. Банге, как и Аллангу, нужны были мои знания об оружии, только с несколько другой стороны…
— Конечно, ты помогал ему убивать ни в чем неповинных женщин и детей! — пылко воскликнула она. — И это после всех твоих высокопарных слов о спасении человеческих жизней!..
Говард тяжело вздохнул.
— Я был пленным, Конни, таким же, как и все остальные. Согласен, может быть, знакомство с Леонардом спасло мне жизнь. Но после того, как я увидел их базу и познакомился с их вооружением, меня никак нельзя было отпустить.
— Если это действительно так… — пожала плечами Конни.
— Именно так.
— И ты не мог позвонить по телефону?
— По телефону? — фыркнул Говард. — По какому? Телефоны там еще не установлены. И у них хватало ума не подпускать меня к рации. Будь реалисткой, Конни. Извини, но я действительно ничего не мог сделать.
Конни вытерла ладони о колени.
— Как бы то ни было, ты вернулся.
— Да.
Говард заметил, что она не сказала «домой».
— Тебе, наверное, все сейчас кажется странным. — Она закусила нижнюю губу. — Четыре года — долгий срок.
— Да.
Говард чувствовал, как нарастает в нем раздражение, но старался не поддаваться ему. Конни ведет себя так, будто он вернулся из увеселительного путешествия. Имеет ли она хоть малейшее представление о том, насколько отчаянным было его положение?
— Послушай, — сказал Говард после затянувшегося томительного молчания, — я знаю, что тебе пришлось нелегко… И мне не хочется, чтобы ты боялась, что я… буду на тебя давить. Понятно, что нам понадобится время на то, чтобы привыкнуть к тому, что случилось. Но если мы не будем спешить и насиловать себя, кто знает? Время покажет…
Говард закрыл глаза, противясь соблазну. У него так давно не было женщины!.. Конечно, ему захотелось сейчас коснуться ее. А ведь он уже решил было, что все нежные чувства окончательно в нем погасли, но стоило остаться с Конни наедине, как самые дерзкие фантазии о ней вновь всплыли в мозгу.
— С тобой все в порядке?
Его попытки справиться со своими эмоциями не остались незамеченными Конни, и вновь его неприятно поразила ее почти безразличная реакция. Неужели она не в состоянии понять его чувства, догадаться о том, что ему нужно понимание, а не конфронтация?
А что, если бы Банге не удалось сместить Алланга?..
Но это было уже опасное направление мыслей. Врачи не советовали ему задумываться над тем, что могло бы случиться. Говард свободен, снова в Англии и должен забыть о прошлом. Тот факт, что его жизнь так долго висела на волоске, не должен влиять на будущее.
— Я прекрасно себя чувствую, — солгал он. Подавив готовый выплеснуться наружу гнев.
Говард постарался думать о более приятных вещах, но это было чертовски трудно.
— Это хорошо.
Теперь она неожиданно нервно мяла свою юбку.
Почему, черт побери, она ведет себя так скованно?!
— Тебе меня не хватало?
Говард не собирался говорить эти слова, но они вырвались как бы сами по себе. Конни бросила на него настороженный взгляд.
— Конечно, — ответила она, но он почему-то не поверил ей.
Будь это на самом деле так, разве был бы ее взгляд столь подозрителен? Зачем она пришла снова?! — с горечью спросил сам себя Говард. Надо было подождать до той поры, пока они оба не освоились бы с новым положением вещей. Ощущение было такое, что Конни считает себя единственной пострадавшей стороной. Черт побери, он ведь тоже был не на увеселительной прогулке!..
— Знаешь, я до сих пор не могу этому поверить, — неожиданно сказала она.
— Не можешь поверить? — затаил дыхание Говард.
— Нет. — Наконец-то Конни нашла тему, действительно интересующую ее, и несколько оживилась. — Даже прочитав письмо, которое они прислали…
Говард насторожился.
— Насколько я понял, тебе сообщила об этом мать. Значит, ты все-таки получила письмо?
— Конечно, я его получила! — воскликнула Конни.
— Но не прочитала? — резко спросил он, чувствуя поднимающуюся волну раздражения. — Бога ради, Конни, ты что, даже не читаешь свою почту?
— Конечно, читаю, — начала оправдываться она. — Но как раз в этот вечер я слишком устала и забыла о ней.
Говард не мог больше скрывать свой гнев.
— Ты не обратила внимания на письмо из Министерства иностранных дел! — Он выругался. Но что может быть важнее, чем это?
— Откуда мне было знать, что оно из Министерства иностранных дел? — запротестовала Конни. — Я же сказала, что устала. Потом обычно я получаю только счета.
— Хорошо… — Говард вздохнул. — Значит, когда ты его прочитала, то не поверила в то, что там было написано?
— Как же можно было поверить в то, что ты жив? — жалобно спросила она. — Господи, Говард, нам сообщили, что ты погиб! Можешь ли ты себе представить, чего мне это стоило?..
— Нет. — Говард не хотел облегчать ей задачу. — Знаешь, — мрачно заявил он, — у меня такое впечатление, что тебя не слишком обрадовала эта новость.
— Это не так!
— Тогда как? — жестко спросил он. — Давай, расскажи мне, как ты была счастлива.
— Все было совсем иначе…
— Не так?
