— Тарелка жирная, фу! Гадость какая! Анька, дрянь, а ну иди сюда!
Аня вздохнула, отложила учебник, прошла в большую комнату и встала на свое место напротив мамы.
— Ты как посуду вымыла? — кричала мама. — Почему тарелка жирная? Я тебя спрашиваю!
— Я старалась — тряпкой, с мылом, два раза…
— Ты такая же, как эти двоечницы, которые сорвали урок! Лентяйка, вруша! Учительница, видите ли, уроки плохо ведет! Да не доросла ты еще, мразь, чтоб учителей ругать! Ты, наверное, и нас так же ругаешь, слухи про нас распускаешь! Сволочь неблагодарная!
И тут — о чудо! — отец опустил газету.
— Где эта тарелка-то? — миролюбиво спросил он жену.
Мама вскочила, убежала на кухню, вернулась с тарелкой:
— Вот, проведи пальцем — жир!
— А, так это я из нее сегодня в обед ел, — сказал отец. — Я и помыл.
От неожиданности мама застыла, хлопая глазами. Потом сказала:
— Да ну вас, у меня голова из-за вас болит, — и ушла в ванную.
Аня не помнила, мыла она эту тарелку сегодня или нет.
— Это правда ты? — спросила она отца.
Отец усмехнулся и промолчал. Аня хорошо знала эту отцовскую усмешку — она могла с равной степенью вероятности означать: «да», «нет», «не помню» и «какая разница».
— Спасибо, — сказала Аня отцу.
— Ты вот что… — отец откашлялся. — Про урок сорванный. Ты видишь, как мать реагирует? Ты в другой раз не рассказывай ей ничего.
— Совсем ничего? — удивилась Аня. — Никогда?
— Ты же сама видишь, как она нервничает.
— То есть, молчать в ответ на все ее вопросы? — уточнила Аня.
— Я же молчу. И ты молчи.
— Хорошо, — сказала Аня.
* * *
Восьмой класс, декабрь.
В школе должен состояться новогодний вечер. Накануне Аня просит у мамы разрешения подкраситься ее косметикой. Мама строго-настрого запрещает:
— Девушку украшает молодость и свежесть. Я начала делать макияж в тридцать лет, и ты во столько же начнешь. Обещаешь?
Скандала Ане не хочется, поэтому она кивает:
— Угу.
— Погоди-ка, а ты мне не врешь? — спрашивает мама. — Врать — это самое страшное, особенно матери. Ты это понимаешь?
— Понимаю, — с серьезным видом отвечает Аня.
— Ты ведь мне никогда не врала?
— Никогда, — торжественно говорит Аня.
— И правильно, — успокаивается мама.
На следующий день Аня за час до праздника пришла к Ире. Ее родители еще не вернулись с работы, Ира была дома одна. Она сидела с ногами в кресле перед журнальным столиком и старательно красила ресницы.
— Тебе разрешили, да? — спросила Аня.
— Конечно, — сказала Ира. — Иначе я бы не стала краситься. А тебе?
— Мне — нет. Я потому к тебе и пришла пораньше. Ирка, можно я у тебя накрашусь?
— Можно. Только… Ты ведь обманываешь своих родителей, — встревожилась Ирка. — Ты уверена, что поступаешь правильно?
— Все в порядке, — ответила Аня. — Уверена. И вот еще что… — Она достала из пакета, принесенного с собой, бутылку сухого вина. — Я скопила из карманных денег и купила по дороге к тебе. Давай выпьем перед танцами?
— Да ты с ума сошла! — ужаснулась Ира. — Нет, я не буду.
— Почему?
— Моя мама не одобрила бы.
— Ну, тогда я одна.
— Одна?! Как алкоголик?!
— Ох… Ну ладно. Раз тебе это неприятно, здесь пить не буду. Дай мне два стакана, пожалуйста, я завтра верну.
В школе перед танцами Аня подошла к Марине — той самой красивой черноглазой девочке, которая когда-то первая подошла к ней и попросила надписать ее тетрадку. С тех пор Аня изредка общалась с Мариной — та училась на тройки и иногда просила Аню дать ей списать домашнее задание.
— Маринка, — шепотом сказала Аня. — У меня с собой есть бутылка вина и два стакана. Давай выпьем?
— Ух, ты! — обрадовалась Марина. — Давай.
— Ну, тогда пошли искать пустой класс.
Так много сразу — целых полбутылки — Аня никогда раньше не выпивала. Вино подействовало чудесно. Весь вечер у Ани было прекрасное настроение. И никто, кроме Иры, не заметил ее опьянения.
В конце вечера Аня попросила Марину:
— Можно я по дороге домой зайду к тебе косметику смыть? А то, если к Ирке, ее родителям придется что-то объяснять. А твоим не надо.
— Конечно, зайдем, — согласилась Марина.
— И еще — мне сегодня понравилось. Давай иногда пить вино? — предложила Аня. — Я буду изредка покупать.
— Ура! Давай!
* * *
Девятый класс.
Плохое настроение у Ани теперь почти всегда. Ее всё сильнее тянет на вкусности. Сейчас, в девятом классе, она весит восемьдесят килограмм при росте метр шестьдесят пять.
Теперь они пьют с Маринкой вино почти каждый месяц — бутылку на двоих, днем дома у Марины, пока ее родители на работе. «Как бы не спиться, — тревожится Аня. — Надо бы пореже…» Но иногда на нее нападает такая жуткая тоска, что без алкоголя просто не справиться…
Аня плохо выглядит: она зажата и скована, ходит с опущенной — нет, даже пригнутой, неестественно пригнутой к земле головой — и боится смотреть на людей. У нее уродливые очки, а ходить без очков не разрешают родители.
У нее фальшивая мимика. Аня боится вести себя естественно, ведь она убеждена, что ее естественное поведение отвратительно. У нее некрасивая, скованная походка.
Аня не нравится мальчикам. Иногда ей кажется, что она вызывает неприязнь даже у учителей…
Осенью у мамы начинается экзема на руках, на сгибах локтей. Каждый раз, когда Аня не слушается маму или противоречит ей, экзема обостряется.
