Сейчас, выходя на набережную, Хэтти чуть не расхохоталась, вспомнив эти слова. А ведь бабуля права! Тут пан или пропал. Стефана надо брать за рога в первую же ночь. Потом — женить на себе, потом… И радужные картины — одна краше другой — запрыгали у нее перед глазами.
В половине восьмого, отмерив положенные полчаса для опоздания, Хэтти вошла в ресторан на Бродвее. Администратор любезно проводил ее за персональный столик Стефана (оказывается, местная знать имела здесь свои столики), сервированный на двоих. Там пока никого не было.
— Как это понимать? — поинтересовалась она, оглядываясь назад.
Администратор пожал плечами.
— Он всегда опаздывает.
— Да, но я тоже опоздала на полчаса.
— А надо — на час. Он всегда приходит на час позже. Вы что, не знали? Все его девушки знают, что он опаздывает.
— Все его девушки?
— Это же мистер Долсон. Известный на всю страну.
Поняв, что на нее смотрят как на идиотку, Хэтти сильно разозлилась.
— На всю страну? Но я знала его совсем юным прыщавым мальчишкой, и какой он сейчас — меня не волнует!
— Примите мои сочувствия, мэм, — улыбнулся мужчина. — Будете что-нибудь заказывать или пройдетесь по улице еще полчаса?
— Пройдусь! — Хэтти решительно направилась к выходу. — И скажите ему, что Хэтти Голдинг передает ему огромный привет.
— Вы не вернетесь?.. О! А вот и он сам…
— Прости меня, Хэтти! — Стефан откуда-то сзади сгреб ее в охапку, и о том, что это он, Хэтти догадалась лишь по его вчерашнему голосу и подобострастной физиономии администратора.
— Мистер Долсон, дама ждет вас.
— Уже не жду! Пусти!
— Что вы, что вы!.. Принеси нам… как всегда!
Хэтти наконец вырвалась и обернулась. А обернувшись, застыла, пораженная увиденным. У нее даже возникли сомнения, тот ли мужчина, которого она ждала, стоит перед ней? Конечно, он не стал Кеном, но и с придурком Стефаном по кличке Кий у него больше не было ничего общего. Перед ней стоял двухметровый мужчина, безупречно одетый, безупречно выбритый, благоухающий безупречно дорогим одеколоном. А еще он безупречно улыбался. Немного напоминал друга ее детства: был так же белобрыс и белобров, как придурок Стефан. А больше — ничего общего. Хэтти наморщила одну бровь — не сон ли это? Стефан молчал, позволяя себя разглядеть.
— Нет, дорогая моя, я не исчезну. Можешь себя ущипнуть. А лучше — меня.
— Ты изменился.
— Ты тоже, моя прелесть.
— Правда? — Хэтти скроила соответствующее выражение лица.
— Конечно. Ты просто прекрасна. Ты осталась так же юна и свежа, но при этом стала еще красивее. — Он придвинул ей стул, усаживаясь за столик. — В тебе самым лучшим образом сочетаются манеры взрослой умной женщины и прелесть юности. Хэтти, я в восторге! — закончил он, глядя в меню.
— Спасибо, но, право… По-моему, я обыкновенная. А вот ты… ты очень сильно изменился. Стефан, если бы я знала, что ты станешь таким, я бы ни за что не дала тебе сорваться с крючка!
— Ну что ты! — Он обезоруживающе улыбался, и она могла поклясться, что уже в тот момент улыбка светилась фальшью. — Я до сих пор на твоем прелестном крючке. И ты в любой момент можешь стать моей… мм… впрочем, просто моей.
После этого Стефан уставился на нее, ожидая, видимо, восторженных согласий.
— Приглашаешь?
— Куда?
— Стать твоей. В каком, кстати, смысле?
— В самом лучшем. — Стефан беззастенчиво разглядывал ее. И Хэтти вдруг поймала себя на неуютной мысли, что он совсем не в восторге от ее «красоты», что видал и получше и что в его коллекции побывали, наверно, тысячи супермоделей, с которыми ей не сравниться.
— Ты что, как прежде готов на мне жениться?
Стефан нежно взял ее руку в свою, так что пожилая женщина за соседним столиком умиленно вытерла слезу, ибо с таким лицом, в таком дорогом ресторане можно делать только одно — предложение.
— Девочка, ты что, с луны свалилась? Я предлагаю тебе стать моей подругой.
— Подругой?
— Если тебе не нравится формулировка, то давай по-другому — любовницей.
— Ты… — Она начала вставать. — Ты… ты в своем уме? Ты всем своим девкам делал такие грязные предложения прямо в первый вечер знакомства?
— Не вижу в нем ничего грязного, Хэтти. Это жизнь. К тому же уж мы-то с тобой знакомы далеко не первый вечер. Ладно, прости. Я пошутил.
— Пошутил?
— Да, Хэтти. Я, видишь ли, несостоявшийся актер. Я не смог освоить профессию, зато прекрасно освоил розыгрыши.
— Пошутил? — Хэтти мелко заморгала. Обидно было вдвойне. — Я сейчас уйду!
— Нет, прошу тебя. Сначала послушай… Это все своеобразная проверка на подлинность. — Голос его был чересчур вкрадчив.
— Проверка на подлинность?
— Да, я всегда так делаю, чтобы знать.
— Ты хотел выяснить, что мне от тебя надо? И не готова ли я броситься к тебе на шею ради работы и денег?
— Ну… что-то вроде этого. Я всегда провоцирую людей на резкие действия. Кто-то ведется, а кто-то, вроде тебя, обижается. Но, как бы человек ни поступил, именно в этот момент вся его сущность вылезает наружу.
— И какова же оказалась моя сущность? — процедила Хэтти сквозь зубы, размышляя, дать ему пощечину или уйти просто так.
— Ты неподкупна, моя прелесть. Ты неподкупна, как королева!
— А может, мало предложил?
Стефан от души захохотал.
— Ты стала зубастой. Могу поклясться, это не бабушка научила тебя быть такой, а мистер Нью-Йорк, к которому ты всегда была неравнодушна… Ну, что скажешь? Я прав?
— Ты не пробовал показаться психиатру, Стефан? Вот что я скажу!
Он захохотал еще громче. Хэтти приподнялась на стуле, чтобы уйти, но неожиданно для себя села на место и вздохнула. Его ведь тоже воспитывал «мистер Нью-Йорк» — и весьма неплохо преуспел в этом вопросе. Хэтти стало интересно, в кого же на самом деле превратился тот долговязый нескладный подросток, чьи глаза всегда так лихорадочно горели, глядя на нее. В негодяя и хама, это раз. В лицемера и дамского угодника, который на самом деле глубоко презирает женщин и хорошие манеры, это два. А еще он взялся играть с ней. Это было ясно еще из вчерашнего телефонного звонка. Ни один нормальный мужчина, если он при этом не нарывается на ссору, так не разговаривает с девушкой. Либо Стефан действительно псих, либо деньги и карьера продюсера его испортили до неузнаваемости. Какой ужас! Ну хоть что-то хорошее в нем осталось?
— Чем ты так шокирована, родная? — тихо спросил он, глядя ей в глаза. — Ты, будто священник, свято верила, что законченных негодяев не существует и в каждом человеке есть хоть что-то хорошее? Но потом встретила меня! — Он снова захохотал.
