Ознакомительная версия.
Азиз пробуждал ее к жизни, хотя это и было мучительно. Как ни странно, они помогали друг другу.
Азиз медленно кивнул:
– Если ты решишь вернуться в Париж сегодня, я приму это.
Молча, неподвижно он ждал ее ответа. И Оливия знала, что должна отказаться. Слишком опасно оставаться здесь, и не только потому, что опасно притворяться Еленой. Куда опаснее быть рядом с Азизом.
На его губах играла легкая улыбка, но красивые серые глаза были полны печали, от которой у Оливии болело сердце. Она набрала воздуха в грудь, готовая сказать: «Прости, Азиз, но я не могу». Она произнесла это про себя, чувствовала слова на языке. Но с ее губ сорвались совсем другие:
– Да, Азиз. Я сделаю то, что ты просишь.
Изумленная и завороженная, Оливия смотрела на свое отражение. Если с темными волосами она не сразу узнала себя в зеркале, то теперь на нее глядела совершенно незнакомая женщина в арабских одеждах. Чадра скрывала ее лицо до самых глаз непривычного серого цвета и прятала большую часть волос, за исключением нескольких прядей на лбу, а фигуру окутывал пышный арабский наряд, серый с серебряными нитями.
Она не могла представить такой наряд на элегантной королеве Елене, но, наверное, и той пришлось бы облачиться в чадру, окажись она здесь. Однако вместо нее он оказался на Оливии. И, несмотря на свое согласие на эту авантюру, она до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. А улыбка, которой Азиз ответил на ее согласие, пробуждала в ней чувства, которых она никогда в жизни не ожидала испытать снова. Не могла себе позволить.
И все же она согласилась ему помочь, потому что хотела быть с ним. Рядом с Азизом она сама себе нравилась. Чувствовала себя действительно собой, той, какой была раньше – легкой, счастливой, полной надежд…
В дверь постучали, и в комнате появился Малик.
– Мисс Эллис… – Он окинул ее темным взглядом и одобрительно кивнул. – Превосходно.
– В таком наряде никого не узнать, – сказала Оливия, и на суровом лице Малика мелькнула едва заметная улыбка.
– На нашу удачу. Вы готовы?
– Насколько это возможно.
Подол шелестел по полу, и Оливия чувствовала себя странно, словно одета в карнавальный костюм. Словно все время ждала, что кто-то сорвет с нее чадру и со смехом скажет, что ее узнали.
– Шейх Азиз, – провозгласил Малик, распахивая двери и впуская Оливию в изысканную гостиную. Азиз тоже был одет в традиционные одежды, с тюрбаном на голове.
– Тебе идут темные волосы. И, как ни странно, весь этот наряд, – сказал он в качестве приветствия, улыбаясь настолько заразительно, что Оливия ответила тем же, хотя и знала, что под чадрой этого не видно.
– Хочешь сменить мою рабочую униформу на это?
– Я подумаю, – как будто серьезно ответил Азиз, веселя Оливию еще больше.
– Чувствую я себя глупо.
– Зато выглядишь великолепно. Как может женщина быть такой красивой, даже когда укрыта тканью с ног до головы? – Азиз подошел ближе, окидывая ее медленным взглядом. – Ты прекрасна, Оливия. Совершенно прекрасна. По традиции я должен сравнить тебя с лепестками цветов.
Он игриво подмигнул. Оливия рассмеялась в ответ:
– Это старо, Азиз. Найди новую лесть.
– Это не лесть, если я говорю правду.
Ее охватило удовольствие. Она и вправду чувствовала себя цветком, который наконец полили, и он просыпается навстречу солнцу.
– Учитывая, что я сменила цвет волос и глаз и укрыта с ног до головы, это мало о чем говорит.
– Согласен. Мне больше нравилось вчерашнее вечернее платье.
И снова вспышка удовольствия, глубже и жарче.
– Твой наряд сегодня – это тоже демонстрация уважения к традициям? – Оливия указала взглядом на его одежды и тюрбан, скрывающий темные волосы. Азиз кивнул.
– Я чувствую себя так же странно, как и ты.
– Тебе идет. Одевайся так чаще, – поддразнила его Оливия, поражаясь тому, как рядом с Азизом чувствует себя счастливой и веселой, несмотря на все обстоятельства. У Азиза в глазах прыгали искры. Как может эта легкость и игривость плейбоя сочетаться с глубиной души, с готовностью служить своей стране?
– Тебе нужно выучить несколько фраз на арабском, – сказал Азиз, улыбаясь.
– Зачем? – пораженно воскликнула Оливия.
– Публика этого ожидает; им понравится, что ты говоришь на их языке.
– Но я его не знаю. – Оливия не смогла скрыть нотки паники в голосе.
– Никто не ждет, что ты хорошо его знаешь и даже что ты понимаешь, что говоришь, – успокоил ее Азиз. – Пойдем.
Они сели рядом на диван в уютном алькове. Складки платья Оливии раскинулись поверх подола кафтана Азиза. Она видела сильные линии мышц на его бедре и не могла отвести взгляд, внезапно словно завороженная. Почему она не чувствовала себя так, когда они сидели бок о бок в Париже, проверяя счета?
Потому что тогда она еще не была по-настоящему живой. Как сейчас.
Она с трудом втянула воздух и разгладила подол, чтобы чем-то занять руки и отвлечься от разглядывания мужчины.
– Ладно. Что мне нужно говорить?
– Начнем с приветствия. «Ассалам алейкум».
Его голос, мягкий и густой, как бархат, ласкал звуки незнакомых слов, превращая их в соблазн, хотя они означали всего лишь приветствие.
– Оливия? – Он выгнул брови в ожидании. Оливия поняла, что просто смотрит перед собой. Ее тело и разум были перегружены ощущениями от его близости.
– Ассалам алейкум, – повторила она, пытаясь не краснеть, словно Азиз мог прочитать ее мысли, угадать реакцию ее тела.
– Попробуем еще раз, – сказал Азиз с улыбкой, которая заставляла ее сердце биться чаще.
– Я не могу справиться с волнением, мне страшно, – пробормотала Оливия.
– Это неудивительно.
Но она нервничала не из-за предстоящего выхода, а из-за мужчины, из-за всепоглощающего влечения к нему, с которым становилось все труднее бороться.
– Ассалам алейкум, – произнес Азиз снова, и Оливия заставила себя старательно повторить за ним.
Азиз кивнул. – Хорошо. Следующая фраза будет длиннее. – Его взгляд был теплым и одобрительным. – Моташарефатун бема рефатек.
Оливия шире раскрыла глаза:
– Моташар… что?
Азиз тихо рассмеялся:
– Понимаю, это сложно. Попробуем еще раз. – Он повторил слова, и Оливия за ним. – Хорошо. Еще раз. – Она выговорила фразу снова, и Азиз кивнул и сжал ее колено сквозь тяжелую ткань платья.
Оливия резко выпрямилась. Ее пронизало электричеством, кожа горела, словно на ней поставили клеймо, – и все от одного прикосновения.
Азиз посмотрел на свою руку, все еще лежащую на ее бедре.
– Извини, – сказал он, явно не чувствуя себя виноватым. – Я увлекся.
Оливия понимала, что он просто ее дразнит. Он все еще оставался плейбоем. Скольких женщин он приглашал в свою постель? Наверное, даже не помнит их имен… А она тут трепещет от того, что он сжал ее колено через сотню юбок. Как унизительно, ее желание, наверное, написано у нее на лице.
Ознакомительная версия.
