В недоумении она положила трубку и уставилась на телефон. Ее охватил ледяной ужас. Неужели что-то случилось? Что же могло произойти?
Шона поставила пустую чашку и сердито посмотрела на часы. Становилось просто смешно. Ей выказывают откровенное презрение, а она терпит его.
— Я очень сожалею, — извиняющимся тоном произнесла экономка. — Может, еще чаю?
— Не беспокойтесь, миссис Росс. Я понимаю, что в этом нет вашей вины.
— Он не один. К нему приехала молодая леди из Эдинбурга. Думаю, они обсуждают какие-то неотложные проблемы.
Лучше сказать, этот подонок совращает ее своей болтовней, подумала девушка.
— Как дела у Мораг? Я не видела ее с новогодней вечеринки в отеле.
— Нормально, миссис Росс. Я обязательно скажу, что вы спрашивали о ней.
— А Лачи? На прошлой неделе я видела Джами. Он покупал в лавке новые джинсы. Мальчик так подрос — уже ростом с отца.
Шона понимала, что миссис Росс старается разрядить обстановку, и ей не хотелось обижать добрую женщину, однако гостья чувствовала, что ее терпению приходит конец.
— Миссис Росс, пожалуйста, сходите и спросите его, как долго он собирается еще испытывать мое терпение. Скажите ему, что я тоже занятой человек и дорожу своим временем.
Миссис Росс неохотно покинула кухню.
Если слухи, что он собирается заняться строительством на Пара Море, окажутся верными, стану бороться с ним до последнего и, если потребуется, буду с ним судиться. Даже если и не выиграю дело, то хотя бы получу удовольствие от того, что тяжба нарушит его планы и он потерпит убытки. Может, и вправду отправить на остров несколько овец?
— Мистер Макалистер ждет вас, — объявила миссис Росс, когда через несколько минут вернулась на кухню.
Девушка решительно последовала за экономкой, думая только о предстоящей схватке.
За последние пять лет они виделись всего один раз на похоронах Рори, когда случайно столкнулись в скверике перед церковью. Увидев его, Шона, как фурия, стремительно подскочила к «лендроверу», вытащила ружье и в ярости, обливаясь слезами, стала выкрикивать угрозы. В тот день ей не было дела до его внешности, но сейчас она обратила внимание, что время его совсем не изменило. Он был такой же необычайно привлекательный.
Шона испепелила его взглядом.
Дирк Макалистер стоял у огромного камина, заложив руки за спину. Высокая, стройная блондинка рядом с ним смотрела на нее с нескрываемым любопытством.
Шона проигнорировала ее взгляд и резко сказала:
— Это частный разговор, Макалистер. Думаю, ты не хочешь, чтобы твоя подруга… приняла в нем участие. Попроси ее, пожалуйста, покинуть нас.
Несомненно, это было откровенным оскорблением его гостьи, но Дирк сдержался и под улыбкой скрыл свое недовольство.
— Памела собиралась уйти, но когда я сказал, что мы с тобой старые друзья, она выразила желание познакомиться с тобой.
— Да… — промурлыкала блондинка. Ее карие глаза впились в нее с едва скрываемой ненавистью, однако, повернувшись к Дирку, она наградила его милой улыбкой. — Мне действительно пора идти. Спасибо за все. Надеюсь, Дирк, мы скоро снова с тобой увидимся.
Посмотрев вслед Дирку, который, обняв свою гостью за талию, провожал ее до дверей, Шона подавила в себе чувство ревности и возмущения, отвернулась и оглядела библиотеку.
Комната была такой, какой девушка ее себе представляла — портреты всех по порядку предков на стенах, старинная мебель различных эпох и стилей. Запах показался ей пикантной смесью старой кожи, выдержанного виски и тлеющей ели. Какая-то уж слишком напыщенная и респектабельная обстановка. Брр… Как здесь неуютно, подумала она.
Закрыв дверь библиотеки, Дирк вернулся в кабинет и обратился к Шоне:
— Ты что-нибудь выпьешь?
Она едва сдерживала себя, прекрасно сознавая, что прошли годы и невозможно сейчас вернуть прошлое, а тем более претендовать на что-то, так же как было бы опрометчивой глупостью добиваться сейчас возмездия.
— Спасибо, не надо, — сухо ответила она. — Я уже сказала тебе, что мой визит далеко не праздный.
— Ты могла бы быть поприветливее с Памелой. Твое поведение было чертовски грубым. И откуда такая враждебность к ней?
Она собрала в комок всю свою волю, едва сдержав с трудом преодолеваемое желание показать ему, что такое настоящая грубость и враждебность.
— А зачем ты соврал, представив меня как старого друга? — парировала она. — Ты должен был проводить ее еще до моего прихода, а уж если ты щеголяешь передо мной своими девочками из борделя, тогда не заставляй меня расшаркиваться перед ними.
— Опять крайности. Ты так и не отучилась делать поспешные выводы, — у него был тон воспитателя, читающего нотацию ребенку за то, что тот разлил молоко. — Мы с Памелой не любовники и никогда ими не были. Она занимается историческими изысканиями в Эдинбурге. На днях я получил кое-какие письма и документы о якобинцах, и ей захотелось посмотреть их. И живет она не здесь, а снимает номер в отеле. — Макалистер глотнул из своего бокала и, заметив ее смущение, снова натянуто улыбнулся. — Не расстраивайся. При нашей следующей встрече я обязательно передам ей твои извинения.
Шона расстроилась и от обиды закусила губу — не успела войти в комнату, как сразу показала свою глупость и невоспитанность.
Девушка попыталась внутренне собраться и каким-то образом забрать инициативу из его рук. Но он, словно прочитав ее мысли, повел атаку в другом направлении.
— Ты прекрасно смотришься в этом старом свитере и джинсах. — Его дерзкие глаза блестели от восторга. — Вспоминаю, как восхитительна ты была без одежды. — Он вовремя поймал ее руку и пожурил: — Не капризничай. Не стоит бить по щекам человека в ответ на комплимент.
Шона вырвала руку и свирепо посмотрела на него.
— Воздержись от своих чертовых комплиментов. Мне ничего от тебя не надо, Макалистер.
Дирк с насмешкой, подняв бровь, посмотрел на нее.
— В это трудно поверить. Видимо, что-то надо. Ты сказала, что это не светский визит. — Он наморщил лоб. — Может быть, наконец ты решила извиниться передо мной за свое поведение на похоронах отца?
— Тебе повезло тогда, что я не нажала на курок, — вспылила она.
— И тебе повезло, что я тогда не выпорол тебя на глазах у всех. — Его взгляд стал тяжелым и острым. — Но это поставило бы тебя в очень щекотливое положение перед людьми, и я не решился позорить тебя. Тем более что шли похороны твоего отца. Только поэтому я позволил тебе оскорблять меня. — В его глазах появилась горечь, они стали влажными и пустыми. Макалистер пожал плечами. — Тогда мы бы стали квиты.
