Эверод осторожно провел руками по огромному животу Велуэтты Уолл, графини Спринг, которой вот-вот предстояло родить.
— Боже правый, Вель! Как тебе удается носить такую тяжесть? Это дитя весит больше тебя!
Давным-давно, еще до того, как его друг нашел себе герцогиню, овдовевшая графиня была одной из любимых подружек Солити. Еще раньше за ней волочился Эверод. Года три-четыре назад он провел несколько таких приятных месяцев в нежных объятиях любвеобильной леди Спринг.
Увы, виконт не отличался верностью. Тем сладостным летом он дарил свое внимание не только леди Спринг, но и ее близкой подруге леди Сильвер, и еще нескольким дамочкам, которых теперь уже не помнил по именам. Надо сказать, леди Спринг была не в пример остальным дамам весьма терпима к тому, что ей приходится делить возлюбленного с кем-то еще. Но в один прекрасный вечер ее терпение лопнуло, что очень удивило Эверода. Последовала ужасная сцена из тех, которых он всегда старался избегать со своими возлюбленными.
В ту ночь их бурному роману пришел конец, но они остались друзьями. Когда Эвероду было необходимо поразмыслить в тиши или же он нуждался в женском сочувствии без примеси любовной горячки, он неизменно оказывался в будуаре леди Спринг.
В темных глазах Велуэтты заплясали веселые искорки.
— Эверод, жестоко напоминать даме о том, что она так располнела, что даже в собственную коляску взобраться не в силах!
Эверод смотрел на нее усмехаясь, без тени раскаяния. Младенец шевелился в ее утробе, бил ножкой. Графиня на мгновение задохнулась, и они вдвоем с Эверодом рассмеялись новизне впечатлений. Ни у виконта, ни у Велуэтты еще не было детей. Эверод поцеловал ее живот, поднялся с колен и присел на один из стоявших в будуаре стульев.
— Как ты себя чувствуешь, будущая мама? — заботливо спросил он. — Может быть, тебе что-нибудь нужно?
Ребенок был не от него. Они с Велуэттой давно уже покончили с плотскими утехами к тому времени, когда появился другой мужчина и оплодотворил молодую графиню. Она так и не сказала, кто же отец ребенка. Эверод спросил лишь однажды, но в ее влажных карих глазах отразилась такая боль, что он не стал расспрашивать дальше. Велуэтта считала, что это только ее ребенок. Она была богатой вдовой, и друзей у нее хватало. Эверод не мог не восхищаться ее твердостью.
— Не надо суетиться, Эверод, — шутливо упрекнула она его. Ей было несомненно приятно, что есть друг, который о ней беспокоится. — Я хорошо себя чувствую. Мой акушер говорит, что ребенок развивается, как ему и положено.
— Так ты полагаешь, что будет сын?
В свои двадцать шесть лет темноволосая Велуэтта с округлившейся фигурой могла бы позировать художнику для картины «Богиня плодородия». Смуглостью лица она была обязана своей матери-испанке. Лорд Спринг предложил ей руку и сердце, когда Велуэтте исполнилось всего шестнадцать, и Эверод не мог не признать, что у покойного графа был отменный вкус. Овдовев, леди Спринг стала причиной многих дуэлей.
— Мне хочется, чтобы был сын, — искренне сказала Велуэтта. Ее руки покоились на необъятном животе. — Ты же знаешь, как я люблю, чтобы в доме был мужчина.
Ну да, и к тому же у тебя в постели. Эверод тут же прогнал эту мысль. Такие мысли не доведут его до добра.
— А что же отец, Вель? — Эверод мысленно выругал себя, жалея, что слово уже вылетело; Велуэтта сразу насторожилась.
— А что он? Он свое дело сделал, ты не находишь? — Она начинала волноваться, и от этого в ее речи стал проскальзывать испанский акцент. Велуэтта считала Эверода близким другом, но вопрос об отце ребенка был закрыт для всех. — Ты ведь пришел сегодня не затем, чтобы интересоваться моим здоровьем или ребенком. Что привело тебя ко мне, Эверод? У тебя неприятности?
Что их роднило с Велуэттой — они оба избегали чрезмерной близости. Нет, в постели можно было приятно и необременительно провести время, и в этом они тоже оба преуспели. Избегали они вовсе не плотской близости. Ни один из них не представлял себе, как можно впускать кого-то в потаенные уголки своей души. Эверод ясно видел, что Солити полностью доверяется своей герцогине. Похоже, что и Рэмскар без особых усилий открывает супруге душу. Мужественные люди. Эверод же не мог вообразить себе такого — показать кому-то свое нутро как есть, со всеми хитросплетениями добра и зла.
Виконт нарушил это неписаное правило, вмешиваясь в такой интимный вопрос, как отцовство ребенка. Понимая, что Велуэтта будет рада перемене предмета разговора, Эверод решил, что будет вполне уместно рассказать ей о своих текущих заботах.
Правду говоря, он за тем и пришел к ней. Она умела сочувствовать, знала, что такое печаль, а главное — Эверод был уверен, что она понимает его так, как ни за что не сумеют понять ни Солити, ни Кэдд, ни Рэмскар.
— Старые грехи, Вель, — начал он с усталым вздохом. Эвероду очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче предложенного графиней чая, но прямо просить об этом он не отважился. — Лорд Уоррингтон с супругой решили развлечься и потому приехали на несколько месяцев в Лондон.
— Лорд Уоррингтон? — Велуэтта наморщила лоб, пытаясь понять, как эта фамилия связана с ее бывшим возлюбленным. — Не слыхала о таком.
— Со времени своей женитьбы на бывшей леди Пертон мой отец, граф Уоррингтон, не появлялся в высшем свете, — мягко объяснил Эверод, давая собеседнице время понять, что именно связывает его с названной четой.
— Твой отец! — воскликнула она и тут же застонала, потому что младенец вновь зашевелился у нее под сердцем. — Я не знала, что твой отец еще жив. Ты же никогда не говорил о своих родственниках, я и думала, что ты один как перст на этом свете.
Как сама Велуэтта. Должно быть, потому они и остались друзьями, хотя былая страсть давно перегорела.
— Мне было пятнадцать лет, когда отец привел в Уоррингтон-холл новую супругу. Она была уже четвертой по счету, моложе отца на тридцать лет.
— Боже милостивый! Ты совсем как твой папочка, разве нет? — поддела Велуэтта, поразившись числу жен, которых пережил его родитель.
— Ни в малейшей степени, — ответил Эверод, стискивая зубы. Правда, он быстро справился с собой: Велуэтта ведь не виновата в том, что он не любит говорить о своем семействе. Теперь виконт сам решил поведать ей о единственном непростительном грехе, совершенном им.
— Ты должна пообещать, что никому не передашь ни слова из того, что я тебе сейчас расскажу. Об этом никто не знает, кроме самих участников, и если я услышу от кого-то…
— Эверод, — сказала Велуэтта сердито, пропуская угрозу мимо ушей, — мы, кажется, достаточно знаем друг друга!
