– Я здесь начальник, и мое решение должно быть окончательным. Необходима дисциплина, иначе наступит хаос, – суровым тоном заявил Селден.
* * *
С тех пор, как Кристин начала работать в конторе, прошел год. За это время она многому научилась и в совершенстве овладела техникой делопроизводства. Молодая женщина была довольна работой: теперь она зарабатывала в три раза больше, чем полгода назад, и не сомневалась, что по мере увеличения ее делового опыта будет расти и жалованье. Деньги давали ей независимость. Жизнь в родительском доме уже не была для нее столь тягостной. Она платила за себя, и Е отношении семьи к ней появилось уважение. Кристин сознавала, что всеми этими переменами она обязана Селдену, но, несмотря на благодарность за оказанную помощь, не могла забыть унижения той ночи в «Доме на холме», куда пришла по его приказанию. Она страстно ждала часа мести.
Молодая женщина предвкушала момент, когда она сможет встретиться со своим начальником на равных и рассчитаться за годы страданий и травли, которые она пережила с Клемом. Селден разрушил ее счастье, унизил ее как женщину и лишь по своей прихоти сделал ее независимой. Чувство одиночества, притупившееся в период напряженной работы, теперь, когда у нее появилось свободное время, вновь обострилось. У Кристин не было друзей, она сознательно отгородилась от жителей поселка, которые искали сближения с ней, чтобы иметь своего человека в конторе. Селдена она уважала за его деловые качества, но он не мог быть ее другом.
С наступлением весны необъяснимая тоска стала томить Кристин еще чаще. Однажды она мечтательно смотрела в окно конторы на холмы, начавшие покрываться свежей, молодой зеленью. Незаметно в контору вошел Селден. Он проницательно взглянул на нее и опустился в кресло.
– Потянуло на свободу? – спросил он. Казалось, он читал ее мысли. Кристин утвердительно кивнула.
Селден откинулся в кресле и положил ногу на стол.
– Мне кажется, вы вполне окрепли.
– Да? – спросила она.
– Вы получили все, что я мог вам дать. Теперь у вас достаточно сил, чтобы быть независимой, – спокойно заявил он.
– Вы убеждены в этом?
– Да. Вы можете самостоятельно работать в любой угольной конторе. Нет оснований задерживать вас в Айвенго дольше, чем вы сами того захотите, – уверенно сказал Селден.
Кристин сосредоточенно чертила кружки на бумаге. Селден внимательно за ней наблюдал.
– Вы полагаете, что для нас наступило время свести счеты? – спокойно спросила она, не поднимая глаз.
– Я не хотел этого сказать, но вы можете истолковать мои слова, как вам будет угодно.
– Мне кажется, теперь вы можете предъявить свой счет за услуги, – сказала Кристин. – Мы договорились, что вы сделаете это после того, как убедитесь в моей самостоятельности.
– Счета нет, – спокойно ответил Селден. – Я положился на вашу честность в этой игре.
Кристин покачала головой.
– Мое желание быть честной по отношению к вам стало минимальным после всего, что я пережила. Я вас предупреждала об этом.
– Я не принял тогда во внимание ваше предупреждение. Мне кажется, – добавил он, – вас стесняет здесь обстановка?
– Да. Привычка меня связывает, и я предпочла бы обсуждать этот вопрос в другом месте.
– Где же?
– Я могу прийти к вам домой, но не сегодня. Может быть, завтра или на днях.
Смелость ее предложения проистекала из сознания своей независимости.
– Как вам угодно, – согласился Селден.
Над Айвенго внезапно разразилась катастрофа. За минуту до нее поселок жил мирной жлзнью, радуясь чистому апрельскому небу, весне и пробудившейся природе. И вдруг все сердца сжались от ужаса. Надежды и отчаяние сосредоточились у входа в шахту, откуда уже доносились крики о помощи. Смерть и горе витали над каждым домом в поселке. Люди не знали причины несчастья, но считали ответственным за него Селдена.
Рабочие машинного отделения, возбужденные аварией, обвиняли в случившемся Селдена. Этого оказалось достаточно, чтобы ненависть, таившаяся много лет, вырвалась наружу. Оставшееся в живых население поселка жаждало мести за длинные ряды бесформенных тел, лежавших во временном морге. Жизнь управляющего была в опасности. Его охраняли три мрачных парня с тупыми лицами и карабинами в руках.
Мэллори Кент, начальник отдела охраны и безопасности Континентальной угольной компании, немедленно прибыл в Айвенго, как только известие о катастрофе достигло главной конторы в Бирмингеме.
Компания защищала своего управляющего, оправдывая его действия. Она делала это не из убеждения в правоте Селдена, но по прямому расчету. Признание его вины означало необходимость выплаты компенсации семьям погибших. И поскольку Компания не желала платить, она защищала Селдена, даже не спросив его, считает ли он себя виновным.
К Селдену был приставлен вооруженный человек, следовавший за ним по пятам во время работ по восстановлению шахт. Без охраны карабинеров его жизнь продолжалась бы недолго. Ночью, когда Селден Сидел без сна в своем доме и ломал себе голову над разгадкой причин несчастья, мерные шаги часового под окнами давали знать управляющему, что Компания заботится о его безопасности. Обычное душевное равновесие и спокойствие покинули Селдена. В эти бессонные ночи он терзался сомнениями и угрызениями совести. Но так было только в ночном одиночестве. По утрам он снова становился управляющим и с прежним спокойствием твердой рукой управлял шахтой. Затаив свою ненависть, Айвенго вынужден был повиноваться.
Селден хотел присутствовать на массовых похоронах жертв взрыва, но Кент решительно воспротивился его намерению.
– Лучше этого не делать, Джерри, – твердо сказал он. – Вы знаете, что они обвиняют во взрыве вас. Пока вам удается держать рабочих в руках, но не стоит чересчур возбуждать их злобу. С мужчинами мы еще могли бы справиться, но там будут женщины, а если они впадут в истерику, то нельзя предвидеть, чем все окончится. У нас нет достаточного количества вооруженных людей, чтобы встретиться с разъяренной толпой, и вполне вероятно, что нам не удастся вас спасти.
– Я не боюсь, – спокойно ответил Селден.
– Я понимаю ваше состояние, Джерри. Вы хотите встретиться с ними, но именно этого делать нельзя. Толпа может разорвать вас на куски.
Селден пожал плечами.
– Хорошо, – согласился он. – По-моему, я должен присутствовать на похоронах и показать, что не боюсь и не прячусь.
– Мы знаем, что вы не прячетесь, но они поймут иначе. У большинства из них погибли близкие люди. Они легко могут потерять голову, и тогда может случиться непоправимое. Мы не сможем вас спасти.
