Следующее утро прошло впустую. Сара заперлась в своем кабинете наедине с музыкой Вивальди и чашкой чая, но думать о делах не могла. Вместо цветов и форм она видела перед собой глаза Алекса. Глаза цвета меда. Или бренди. Добрые, ласковые, теплые глаза, в которых в течение прошедшего вечера столько раз появлялось удивленное выражение.
Она действительно много раз сбивала Алекса с толку. Когда забыла дать ему салатницу, когда постоянно что-нибудь теряла, когда рассказывала про коммуну. Алексу оставалось только хмуриться. Но даже это Саре нравилось. Нравилось, как его брови съезжались к переносице, а на лбу появлялась вертикальная морщинка.
— Сара, если у тебя опять предчувствие, надеюсь, что оно про меня.
Вздохнув, Сара подняла глаза и увидела Конни, заглядывающую в кабинет.
— Привет, Конни. Я задумалась.
— Ох, — Конни влетела в комнату и, усевшись на стул, закинула ногу на ногу, — если ты думаешь, хотелось бы знать, о чем: у тебя такой мечтательный вид.
Сара почувствовала, что краснеет, и, чтобы усыпить бдительность подруги, взяла чашку с чаем и отпила большой глоток.
Устроившись поудобнее, Конни усмехнулась:
— Хорошо, что ты все-таки повесила трубку вчера вечером. Я звонила тебе как проклятая и уже подумывала, не обратиться ли в полицию. Мало ли что там у вас случилось, особенно если вспомнить твои ужасные предчувствия.
— К счастью, Алексу это не понадобилось. К тому же это он обнаружил, что трубка лежит не на месте.
Конни подняла бровь.
— Он?
Сара кивнула.
— Он случайно сел на нее. Я сказала, что ничего страшного.
Конни зловеще ухмыльнулась:
— Жаль, что я не позвонила в полицию. То-то бы они посмеялись.
— Спасибо, Конни. Ты очень заботливая подруга.
Конни помолчала минуту, ее улыбка постепенно исчезла, взгляд темных глаз стал озабоченным. Сара уже знала, о чем пойдет речь, но предоставила Конни возможность высказаться.
— Мы не виделись всего несколько часов, но за это время ты стала выглядеть как человек не от мира сего.
— Это все из-за предчувствия опасности, — сказала Сара, не отрывая глаз от чашки с чаем. Конни была ее лучшей подругой, самым близким ей человеком, но даже ее Сара не хотела посвящать во все. Конни была для этого чересчур здравомыслящей.
Опасность. Алекс. Жажда. Вода. Влага.
Почему она подумала об этом?
— Я нравлюсь самой себе, — сказала Сара, изо всех сил стараясь прогнать ассоциации, возникшие у нее в голове, — такого со мной давно не случалось.
Конни улыбнулась:
— Да, я знаю. Еще со времен юных лет и Билли Петерсона. Но будь осторожна. Это никогда не помешает, особенно если дело касается мужчин.
— А что с новой компьютерной системой? — поинтересовалась Сара, отчаянно стараясь сменить тему.
Конни выдержала паузу, давая понять, что ее не обманывают уловки подруги.
— Просто мечта. Тадеус поет ей дифирамбы.
Сара покачала головой:
— У меня начинает болеть голова, когда вы с Тадеусом говорите об этом.
Влага. Жажда. Вода.
Сара вскочила на ноги.
— Где он?
Конни оглянулась.
— Кто?
Но Сара уже была около двери.
— Он не нравится Рэндолфу. Мне кажется, он не принес ему чай.
Озабоченно вздохнув, Конни поднялась и пошла к Саре.
— Как бы мне хотелось, чтобы хоть один раз наш разговор пришел к логическому концу.
— А здесь нет никакого логического конца, — бросила Сара через плечо. — Ты когда-нибудь читала Сэмюэла Беккета?
Конни покачала головой.
Алекс не мог сосредоточиться на делах. Ему хотелось винить во всем жару. Он действительно не выносил сухую жаркую погоду, а как раз такая и стояла в городе с утра. Даже здесь, в офисе, Алекс взмок от пота, несмотря на кондиционер.
Все это неожиданно заставило его вспомнить о белоснежных стенах в доме Сары, которые так его удивили.
Сара сказала, что обставила дом так, как мечтала в детстве. Обставила в романтическом стиле старой английской усадьбы, где воздух в саду напоен ароматами цветов, где мебель передавалась по наследству из поколения в поколение.
У Сары тоже был сад. Самый необычный и таинственный из тех, что Алексу доводилось видеть. Гудящий ветер в густых кронах деревьев, недотрога и олеандр, бегонии и герани и великое множество еще каких-то цветов, названий которых Алекс не знал. Этот сад — плод трудолюбия Сары — был примером упорства и вдохновения удивительной женщины, которая, казалось, была не способна думать о чем-нибудь одном более тридцати секунд.
Он снова представил Сару в тот момент, когда она стояла на кухне с закрытыми глазами и улыбкой на губах, как будто слушала какую-то музыку, предназначенную ей одной.
— Готово, Алекс.
Алекс повернулся, чтобы посмотреть, как Тадеус вытаскивает из принтера последний лист бумаги. Шевелюра молодого человека казалась бледнее, чем обычно, одет он был во все черное, как священник. Алекс не мог понять, как можно быть настолько запакованным в такую жару.
— Вы уверены, что готовы залезть в залежи документов уже сейчас? — спросил Тадеус, не отрывая взгляда от принтера.
Алекс поставил на стол кейс, открыл его и кивнул.
— Да, мне бы хотелось. Гектор приготовит для меня все цифровые данные.
Тадеус посмотрел на Алекса:
— Приготовит? Что вы имеете в виду? Это все уже пройденный этап.
— Он обрабатывает данные за последний месяц. Сара считает, что это тоже имеет значение.
При этих словах Тадеус скрестил пальцы для того, чтобы не сглазить.
— Вот уж не думал, что компьютерщики такие суеверные, — удивленно поднял бровь Алекс.
Тадеус выглядел немного встревоженным.
— Не говорите Саре. Она этого не поймет.
Алекс сложил листки в кейс и повернулся к Тадеусу:
— Иногда это помогает людям, которые верят в приметы.
Тадеус встал в воинственную позу, скрестив руки на груди и впившись взглядом в Алекса.
— Я не суеверный невежда, как вы, наверное, про меня думаете, — заявил он, подойдя к Алексу вплотную, — я один из лучших специалистов в стране. Я рано и быстро научился взламывать любую программу и даже менять код, если захочу. И знаете почему? Потому что я лучший.
Алекс неожиданно почувствовал страшную усталость.
— И что?
Тадеус продолжал надвигаться на него.
— То, что я проверял программы, и не нашел ничего подозрительного. По крайней мере, что казалось бы подозрительным, если мыслить логически. Я предпочитаю иметь дело с цифрами и фактами, а не с духами и предчувствиями.
— Почему же вы работаете здесь: ведь вы недовольны условиями?
