И хотя Леон говорил непринужденно, отвечая на ее вопросы, Сейди ощущала его напряжение, как будто каждое слово давалось ему с трудом. Однако она сама, хотя и слушала то, что он говорит, не могла оторвать взгляда от его губ.
— Мы же договорились не обсуждать дела, — напомнил ей Леон.
Сердце Сейди так громко стучало, что она заволновалась, как бы Леон не услышал его бешеный стук.
— Это лучший стейк, который я когда-либо пробовал! — с энтузиазмом произнес Леон.
Своим неожиданным вопросом о причинах покупки «Франсин» Сейди застала его врасплох. Хотеть ее — одно дело. Говорить с ней о бабушке — совсем другое! Леон понял, что не готов пока обсуждать с ней истинные причины, по которым он хотел получить «Франсин» и «Мирру».
Леон не забыл рассказы бабушки о том времени, когда она работала горничной. Она мечтала пользоваться экзотическими и дорогими духами, как у ее хозяйки.
— Они назывались «Мирра», — со вздохом вспоминала бабушка. — И это самые лучшие духи на свете.
— Разве ты не могла купить себе флакон? — наивно спрашивал маленький Леон.
Бабушка качала головой, грустно улыбалась и трепала внука по голове испещренной морщинами рукой.
— Леон, даже маленький флакончик тех духов стоил больше, чем я бы заработала за пять лет. Такие духи создаются не для таких женщин, как я!
Глядя на бабушку в тот момент, мальчик поклялся, что однажды у этой женщины будет флакон самых лучших и самых дорогих духов на свете и что Он купит их ей. Только она умерла прежде, чем он смог выполнить свое обещание. Но Леон никогда не забывал о данном слове и сожалел, что не смог сдержать его. Именно поэтому он был так взбешен, когда Сейди поначалу отказалась создавать духи, доступные каждой женщине.
К счастью, она передумала. И наконец-то формула «Мирры» раскроется и ему! Бабушка уже не сможет насладиться этим ароматом, но Леон, по крайней мере, получит заслуженное удовлетворение от мысли, что внук женщины, которая не могла себе позволить маленький флакончик духов от «Франсин», теперь владеет всем парфюмерным домом. И Леон уж точно позаботится о том, чтобы любая женщина смогла позволить себе купить духи от «Франсин»!
Поэтому Леон и не сообщил своим директорам истинных причин покупки парфюмерного дома. Он не намеревался показывать перед ними свою слабость, признавшись, что руководствовался эмоциями. Деловой мир благосклонно реагирует лишь на обещание прибыли.
Леон рос в трудные времена, наблюдая, как родители из кожи вон лезут, чтобы удержать бизнес на плаву. А когда их старания вот-вот должны были принести прибыль, родители едва не лишились всего. От шока и стресса подорвалось здоровье отца. Став свидетелем таких драматичных событий, Леон укрепился в желании сделать все, чтобы защитить свою семью и возродить семейный бизнес. Он больше не хотел видеть серое от отчаяния лицо отца и заплаканные глаза матери.
Леон превратил семейный бизнес в нерушимую империю, сам превратился в миллионера. Его богатство открывало перед ним любые двери, но в глубине души навсегда поселилась злость, которую он пережил в четырнадцатилетнем возрасте, глядя на страдания родителей и слушая рассказы бабушки о том, как унизительна нищета.
Он непременно расскажет своим детям об их прабабушке. Он воспитает в них уважение к ней и ее памяти и понимание того, что деньги не могут купить характер, дух или любовь. И если Сейди отрицает все это, тогда она совсем не такая, как он считал…
Леон отложил приборы так резко, что Сейди смущенно уставилась на него, размышляя, чем вызвана такая перемена настроения. Но прежде, чем она успела сказать хоть слово, он отвлек ее, спросив, посещала ли она уже отельный СПА-салон.
— Нет, — призналась Сейди. — А ты?
— Нет, — отозвался Леон. — У меня не было времени.
***Сейди вздохнула. Прошло уже больше часа с тех пор, как они пообедали и пришли в бар, где Леон усадил ее на удобный диванчик, а сам отправился заказать напитки.
Сейди не помнила, о чем они говорили с Леоном, но время пролетело совершенно незаметно. Было похоже, будто Леон читает ее мысли, но всякий раз, когда она пыталась поделиться с ним своими планами относительно создания новых духов, он останавливал ее. И все время… каждую минуту, каждую секунду он смотрел на нее так, словно…
— Кажется, мы немного засиделись, — весело произнес Леон, глазами указывая на бармена, который с усердием вытирал стойку. — Я провожу тебя в твою комнату, — добавил он, как только Сейди встала.
Снаружи оказалось достаточно прохладно, и Сейди обрадовалась, что взяла с собой накидку. Она едва не растаяла от удовольствия, когда Леон заботливо обернул мягкую ткань вокруг ее плеч. Его пальцы действительно коснулись ее кожи или ей просто показалось?
Тропинка, ведущая через сад к отелю, была освещена фонарями. Небо над головой казалось сине-черным бархатом, усыпанным бриллиантами.
Сейди споткнулась, но Леон успел поддержать ее.
— Спасибо.
И хотя земля погрузилась в неожиданную темноту, света луны было достаточно, чтобы Сейди разглядела черты Леона. От его взгляда бешено забилось сердце.
— Я не знала, что здесь так темно, — пролепетала Сейди, понимая, как странно сейчас звучат эти слова.
— Да. Удивлен, что менеджеры отеля не позаботились об освещении. Удивлен, но рад.
— Рад? — Сердце Сейди понеслось галопом. Она испуганно подняла глаза и посмотрела на Леона. Мир закружился в водовороте смешавшихся красок. Девушка замерла.
Леон медленно приблизился. Сейди ждала, не смея даже дышать, боясь нарушить волшебство момента.
Его губы коснулись ее губ, твердые и теплые, уверенные, заставляющие ее ощущать…
Чувствовать себя женщиной, поняла Сейди. Желанной женщиной.
Сильные мужские руки привлекли ее ближе. Одна поддерживала ее, лежа на талии, вторая ласкала густую копну волос.
Сейди вздохнула и открылась навстречу поцелую Леона. Она чувствовала спиной ствол дерева, но не помнила, чтобы отходила назад. Рука Леона была уже не на спине, а гораздо ниже, прижимая тело Сейди вплотную к его паху.
Она ощутила его мощное возбуждение и потянулась к нему, разводя бедра, отдаваясь ласкам его уверенных рук и губ. Леон проскользнул языком глубже в ее влажный ротик.
Все мысли улетучились, уступив место образам, возникшим в воображении…
Обычно девушка не судила мужчин по форме и размерам их мужского достоинства, и уж конечно не в ее привычках было восхищаться ими!
Что с ней случилось? Где все моральные принципы? Куда подевался здравый смысл?
