знаток женщин Сашка.
Перемены с Женькой начали происходить так стремительно, что Вадим едва успевал следить за ее превращениями. После стильной стрижки и макияжа он уже забыл, как выглядела девушка, будучи простой официанткой. Вечернее платье и дорогие аксессуары завершили ее новый образ, и тут Вадим почувствовал себя творцом прекрасного, он ощутил настоящую Пигмалионовскую гордость, гордость создателя за свое творение.
– Все получилось замечательно, Директору будет, чем заняться на вечеринке, – улыбаясь, думал он, всю обратную дорогу, – только ведь моей заслуги тут нет, эта девушка красива от природы, а мастера просто «огранили эту красоту», заставив ее засверкать.
В 17.30 они подъехали к офису. Вадим перехватил восторженный взгляд охранника, намертво приклеенный к его спутнице.
– Первая жертва твоей красоты, – шепнул он смущенной Женьке.
По пути следования к кабинету генерального директора им никто не встретился.
– Замечательно, – подумал Вадим, – тем эффектнее будет Сашкино появление «на людях» под руку с неизвестной красавицей.
Реакция Директора на появление преобразившейся официантки превзошла все ожидания: он буквально замер, стоя у стола.
По лицу девушки заполыхал румянец.
– Александр Васильевич, придите в чувство, – дама ждет от вас комплиментов, – Вадим веселился от души.
Сашка вдруг опомнился. Не отводя восторженный глаз от Жени, он выхватил из стоящей рядом вазы огромный юбилейный букет и буквально бросился с ним к обалдевшей девушке. Ее и без того большие глаза сделались огромными, еще никогда ни один мужчина не реагировал на нее так самозабвенно.
За те полчаса до начала праздника, которые друзья коротали в кабинете, Сашка успел рассказать гостье все самые веселые истории из своей жизни, блеснул своей эрудицией в живописи, литературе, музыке. Короче, «произвел впечатление».
Вадим даже не пытался участвовать в происходящем, это был бенефис, в котором все роли исполнялись одним актером и для единственного зрителя.
– Был бы я женщиной, я бы лег на диван и дал себя раздеть прямо сейчас, в этом кабинете, – весело подумал коммерческий директор, – если это не единственная его программа по обольщению женщин, то, несомненно – лучшая. Не зная Сашку, я бы подумал, что на него снизошла великая любовь, которая бывает лишь раз в жизни.
Видимо о великой любви думала сейчас и эта очаровательная девушка. Она смотрела на Директора, не отводя восторженных глаз, совершенно уверенная в своем счастье, так неожиданно свалившемся на нее.
Когда друг был на пике своего лицедейства, Вадиму вспомнилась сказка «Маугли», где удав исполняет перед бандерлогами свою смертельную пляску. «Придвиньтесь ко мне ближе», – шепчет он им, гипнотизируя взглядом. И они послушно придвигаются все ближе и ближе к своей смерти.
Коммерческому директору вдруг стало грустно, и он незаметно покинул кабинет друга.
Вадим
Начало праздника было торжественным. Генеральный директор выступил с короткой, но блестящей речью. Во время его выступления взгляды коллектива периодически обращались к очаровательной незнакомке,
– «Кто она?», «С кем она?» – читалось в этих взглядах.
Женя стояла рядом с Вадимом Сергеевичем, но смотрела только на Директора. Зажигательная речь Сашки была произнесена только для нее, хотя и касалась дел фирмы. Вадим понял, что весь оставшийся праздничный вечер он проведет в одиночестве. Но ошибся.
Гвоздем программы стала сказочная пьеса, предусмотрительно показанная сразу после торжественной части. Народ, слегка приняв горячительного, стал радостно возбужденным и «жаждал зрелищ».
Постановка понравилась всем, и после ее окончания публика стала требовать объявить автора. Когда на импровизированную сцену поднялась Катя в великолепном вечернем платье, Вадима охватил настоящий восторг:
– Она просто чудо, – подумал он и бросился искать шикарные цветы для шикарной женщины.
Он не догадывался, что этот спектакль был предназначен ему, и что сам он теперь выступает в роли загипнотизированной удавом обезьяны.
Когда он вернулся с охапкой роз, взятой из напольной вазы в коридоре, юрист, разрумянившаяся от возбуждения, стояла в компании Директора и Жени. Обе девушки были замечательно хороши.
– Эти две звезды должны освещать вечер с разных углов – подумал Вадим, вручая букет улыбающейся Кате.
– За твой успех надо обязательно выпить, – шепнул он ей, и многозначительно подмигнув Сашке, повел юриста к столу с угощениями и выпивкой.
Вечеринка пошла своим чередом, были в ней приглашенные «звезды» отечественного шоу-бизнеса, потом всевозможные викторины и дурашливые конкурсы, в которых оба директора с восторгом принимали участие. При этом они постоянно попадали в разные команды, и всё время были соперниками. И если в одном конкурсе побеждала команда Вадима, то в следующем – обязательно команда Сашки.
Друзья веселились от души, а их дамы смотрели на них с обожанием. Алкоголь в этот вечер был особенно пьяным, а женщины – особенно красивы. Все житейские проблемы отступили куда-то далеко-далеко, и жизнь переливалась всеми цветами радуги.
В разгар безудержного веселья как-то совершенно незаметно у Вадима отключился самоконтроль. Поток нахлынувшего пьяного счастья понес его, как щепку, не давая опомниться.
Жестокая реальность вернулась в его сознание лишь утром. Она выглядела как квартира красавицы-юриста, точнее, как ее постель. Утешал тот факт, что брюки на нем были.
– Может, хватило ума, остановится в последний момент – подумал он – А может, наоборот не хватило ума расстегнуть брюки. В любом случае наличие этого предмета гардероба вселило надежду на то, что секса с юристом не было. Спиной к нему лежала Катя, завернутая в огромное одеяло.
Налицо (на лице тоже) были все признаки похмелья. Где-то глубоко в самой дальней мозговой извилине существовали обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Вадим напрягся, пытаясь соединить отдельные эпизоды в общую картину. С большим трудом ему это удалось, но лишь до определенного момента. Именно с этого момента в голове все путалось и кувыркалось, а временами совсем исчезало.
Он отчетливо помнил пьяно-слюнявое прощание с другом, долгий подъем по лестнице в Катькином подъезде, перемежающийся поцелуями «в засос» и хватанием за интимные части женского тела. Дальше – темнота.
– Печально, – подумал он, – и зачем я так напился?
А хуже всего было то, что сейчас, глядя на лохматую макушку спящей рядом женщины, ему дико хотелось холодного пива и ничего другого. В голове всплыли поэтические строчки:
"Пред жгучей жаждой опохмелки все остальные чувства – мелки!". 4Физически ему было очень плохо, вот и все, что ему было.
– Сколько же я вчера выпил? – этот вопрос возник вдруг, раздвинув остальной хлам в его голове.
Ответа на него не было, ибо во второй половине торжества они с Сашкой пили уже по инерции.
Он тихо встал. Окружающее его пространство медленно качнулось влево, он машинально – вправо. Скорректировав свое положение относительно дверного проема, он осторожно побрел, собирая на ходу свою
