— А любовницы на что? — удивился он.
— Почём я знаю? Твои любовницы, ты и в ответе за свой гарем.
— Нет у меня гарема. Всегда одна любовница. Всегда молодая, красивая и умная, я терпеть не могу глупых. Просто они меняются. Не хочу, чтобы слишком привыкали ко мне.
— Григорьев, ты стал ещё циничнее, — смеясь, покачала головой Вика. — Как в песне: "Сегодня вторник, значит "он" — это я".
— Цинизм — обязательная и неотъемлемая часть моей натуры. Но даже я понимаю сейчас, что мы слишком много внимания уделяем моей персоне. А как ты? Давно замужем?
— Четыре года.
— А муж…он кто? — Григорьев вдруг как-то собрался, заговорил серьёзно, внимательно глядя в лицо Вики.
— Мужа зовут Николай. Ему, как и мне, тридцать лет. Мы работаем в одной организации. Коля — командир военизированного отряда, спасатель. Вот и сейчас занят устранением последствий аварии, потому приедет только через несколько дней.
— Ух ты, — напряжённо и невесело усмехнулся Кирилл. — Герой, значит. Да, тут без шансов. Я-то был уверен почему-то, что ты замужем за ботаном-подкаблучником. Каким-нибудь профессором Паганелем.
— Я замужем за лучшим парнем в мире, — искренне сказала Вика. — Мне повезло.
— И он, конечно, безумно влюблён в тебя, по-другому и быть не может.
— А я безумно влюблена в него.
— Что ж, тоже логично и ожидаемо. А дети, Вика? У такой любящей пары, и за четыре года не родились дети?
Всё-таки он спросил. Вика знала, что Григорьев не преминёт надавить на болевую точку.
— Это нормально, Кирилл. Мы хотели пожить друг для друга в течение нескольких лет. Договорились, что в тридцать лет и займёмся вплотную вопросом продолжения рода, — твёрдо ответила Вика.
… - Что ж, кажется, мы всё выяснили, Вика, — остановив машину у дома Вики, Кирилл заглушил мотор и повернулся к спутнице.
Не спешил выходить и открывать перед Викой двери.
— Да, спасибо за вечер, Кирилл, — Вика взялась за ручку двери, размышляя о том, что Коля до сих пор не позвонил.
Он всегда звонил первый, Вика знала, что во время работы беспокоить его нельзя. А сегодня всё ещё не позвонил.
— Подожди, Вика, — тихо сказал Кирилл, и его ладонь легла на руку Вики, не давая открыть двери. — Давай ещё немного поговорим. Я ведь понимаю, что другой встречи не будет, ты откажешь. И муж твой скоро приедет.
— Всё правильно, Кирилл, откажу. Ты абсолютно верно сказал: мы всё выяснили. И я рада. Мне многое стало понятно, ты открылся с новых сторон. Теперь я окончательно поняла: всё случилось так, как должно было случиться. Всё произошло правильно.
— То есть, ты простила меня? Окончательно?
— Да, Кирилл. И я рада.
— А я нет, — неожиданно горячо заговорил Кирилл. — Я не рад. И не хочу, чтобы ты прощала меня. Такое прощение — это равнодушие, Вика!
Вика молча смотрела на него. Выпад оказался слишком неожиданным, и Вика растерялась. Воспользовавшись этим, Кирилл схватил её, прижал к себе и начал быстро целовать, куда придётся. Вика отчаянно пыталась вырваться, отворачивалась, пряча губы, но он только сильнее сжимал её в кольце рук.
— Вика, — торопливо и прерывисто говорил Кирилл. — Вика! Прошу, вернись ко мне! Пока не поздно, пока у вас нет детей… Я ведь приезжаю сюда только из-за тебя! Я ждал тебя, всё это время ждал… Я знаю, что ты моя, Вика!
Для Вики было очень важно, чтобы Кирилл не смог поцеловать её в губы. Казалось, после этого ей уже не отмыться. По-прежнему пытаясь вырваться, Вика открыла глаза, которые в страхе крепко зажмурила, и увидела перед собой плечо Кирилла. Не задумываясь, она вновь зажмурилась и впилась в плечо зубами, что тот вампир.
Не ожидавший такого сопротивления Григорьев, охнув, на мгновение ослабил хватку, и через минуту Вика уже влетела во двор, захлопнув за собой ворота. Теперь нужно было отдышаться и привести себя в порядок, чтобы не напугать маму.
Вика стояла, прижавшись спиной к воротам и, глубоко дыша, смотрела в звёздное июльское небо. Небосвод был ещё недостаточно тёмный, синева не уступила место черноте ночи, а на западе виднелись отблески заката, но звёзды светили достаточно ярко.
Интересно, почему Григорьев не уезжает? За воротами, там, со стороны улицы, было очень тихо. Потом открылась и хлопнула дверца машины, раздались приближающиеся лёгкие шаги.
— Прости меня, Вика, — тихо и виновато заговорил Кирилл.
Вика знала, что он стоит вплотную к воротам, как и она, только по ту сторону. И он знает, что она здесь, не ушла.
— Я обещал, что всё пройдёт по-дружески и цивилизованно, но под конец не вывез. Потому что увидел и понял: для тебя это, и вправду, лишь по-дружески. Прости. Я опять умудрился всё испортить.
— Кирилл… — Вика откашлялась. — Не приходи больше. Я даже разговаривать не стану, просто не открою ворота. И встреч не ищи. Я хотела, чтобы мы поговорили цивилизованно, но это оказалась заведомо провальной идеей. Прости меня за эту глупость. Откажись я с тобой ехать, ничего этого не было бы.
— Только не вини себя, пожалуйста! Я сам был уверен, что это дружеская встреча, но переоценил себя. Оказался не готов к тому, что ты в самом деле разлюбила меня, такого неотразимого, и полюбила другого. Не переживай, больше не приду и не буду искать встреч. А если случайно увидимся? Я должен делать вид, что мы незнакомы и переходить на другую сторону улицы?
— Вот это лишнее.
— Улыбаешься? Я знаю, что улыбаешься.
— Кирилл…
— Что?
— Очень больно?
— Очень. Но не там, где ты думаешь. С плечом нормально всё. Спасибо, что сухожилия не перегрызла, львица…не моя.
— Прости, Кирилл, по-другому не могла остановить тебя. И прощай. Я пойду.
— Не "прощай", а спокойной ночи. Я не собираюсь никуда, Вика. Не уеду, пока отпуск не закончится. Но ты можешь быть спокойна. Пока, Вика.
— Пока, Кирилл.
Вика услышала лёгкие удаляющиеся шаги. Затем хлопнула дверца и раздался шум мотора. Вскоре всё стихло, и до Вики донеслось, наконец, стрекотание сверчков. Поправив
