— Потеряли дар речи? — Росс придвинулся ближе. Он не касался ее, но Криста ощутила тревогу. Зная, что ей надо достичь взаимопонимания с ним, но не совсем уверенная в том, как этого правильно добиться, она начала хрипло, надеясь, что он поймет смысл ее предложений и откажется от брака не по любви.
— Не могли бы мы поговорить…
Он с жестокой прямолинейностью оборвал ее.
— Я сказал все, что я намеревался сказать по поводу Мортмэйна, а что касается разговора, так это была цель сегодняшнего визита. Однако вы предпочли спрятаться за спиной этого парня, а теперь уже чертовски поздно. Где-то между третьей и четвертой чашкой кофе я потерял ту небольшую дозу терпения, которая у меня еще оставалась.
Он отодвинулся от нее и распахнул дверь, впустив поток прохладного ночного воздуха.
— У меня только одно пожелание — в понедельник утром пошлите на работу уведомление о том, что вы расторгаете контракт. Вам не придется работать после того, как мы поженимся, потому что мы будем проводить за границей столько же времени, сколько и в Англии. Если вам надо обсудить детали нашей свадьбы, поговорите с вашим отцом. Я подробно сказал ему, чего хотел бы. Увидимся перед алтарем.
В голосе Росса слышалась угроза. Криста неподвижно стояла несколько минут, глядя на закрывшуюся за ним дверь. Никогда в жизни никто так с ней не разговаривал, и никогда она не испытывала такого гнева.
Она и в самом деле хотела извиниться перед ним, попытаться прийти с ним к какому-либо соглашению, приемлемому для них обоих. Но он, разговаривая в своей резкой и властной манере, не дал ей произнести и слова. Он думает, что может обращаться с ней, как с пустоголовой куклой? Он думает, что она будет его покорной рабыней?
Она скорее увидит его в аду, чем попытается объясниться с ним снова. С этого момента начинается война. Замужем она за ним или нет, между ними — война.
Криста безуспешно пыталась застегнуть крошечные пуговки на спине своего свадебного платья и сочла предзнаменованием, что ей это не удалось. Она не умела совершать акробатические трюки, поэтому открыла дверь спальни и позвала отца.
Амброз появился почти немедленно и выглядел так элегантно в своем прекрасно сшитом костюме, что она с трудом узнала его. Росс заплатил за этот костюм, как и за ее наряд, вспомнила Криста с дрожью отвращения.
Она не видела Росса с того неприятного вечера три недели тому назад, но в данном случае не оправдывалась поговорка «с глаз долой, из сердца вон». Почти ежедневно что-нибудь да случалось такое, что напоминало девушке о Донахью и о той роли, которую он теперь играет в ее жизни; и следует признать, что эти мысли не были ей неприятны.
Прибыли садовники и рабочие, чтобы подстричь траву и превратить заросли сорняков в ровные изумрудные газоны, окаймленные лилиями и гортензиями.
Криста и Росс венчались в старой церкви поместья, прием гостей должен был состояться под большим тентом на лугу. Маленькая церковь была открыта, все в ней было вычищено и подновлено, так что теперь казалось, что ее никогда и не закрывали.
Криста приняла изменения философски, признавая про себя, что приятно наблюдать результаты того, чего могут достичь солидный банковский счет и твердая решимость. Но когда начали прибывать покупки более интимного характера, она почувствовала себя совсем по-другому.
Одно дело, когда Росс платит громадные суммы, чтобы украсить газоны. Это и его свадьба также, и если ему надо, чтобы громадный список приглашенных состоял главным образом из друзей отца в светском обществе графства, чтобы произвести впечатление, это его дело. Но надо ли ему было заниматься тем, что касалось лично ее?
Свадебное платье, под пару ему шелковые туфельки, изысканное женское белье — все это лежало нетронутым в своих элегантных коробках. Выше сил Кристы было распаковать их и получше рассмотреть. Но этим утром ей пришлось волей-неволей раскрыть коробку с чудом из плотного белого шелка; Кристе хотелось, чтобы оно не подошло ей, и отправиться под венец в своей старой одежде, чтобы дать почувствовать Россу, на что он решается, вступая в брак с ней.
Однако свадебное платье подошло ей как нельзя лучше, и это, против ожидания, обрадовало девушку: она обладала слишком большой гордостью, чтобы появиться перед гостями в старье. Она не выразит публично свое неудовольствие. Ненавистное замужество с Россом — ее личное дело.
Амброз нагнулся, чтобы застегнуть пуговки, и Криста посмотрела на свое отражение в зеркале. Платье выгодно подчеркивало очертание ее бюста и пышными складками спускалось с бедер до щиколоток; вставки из кружев придавали ему элегантность и таинственность.
Криста молча вручила Амброзу жемчужное ожерелье матери; пальцы отца тряслись, когда он застегивал его. Отражение его лица в старом зеркале было таким же бледным, как и ее, и она встретилась с ним взглядом, не зная, что сказать.
— Спасибо тебе за великодушие, Криста! — тихо сказал он. Амброз выглядел так, словно он был противен самому себе или же ему не нравился мир, который его окружал. — Все эти недели ты не сказала мне ни слова укора, ни разу не обвинила меня!
— Это было бы бесполезно, — сказала девушка, готовая разразиться слезами. Стиснув зубы, она поправила несколько локонов под венком из свежих цветов апельсинового дерева.
— Еще не поздно! — Глаза Амброза, с которыми она взглядом встретилась в зеркале, выражали отчаяние. — Отмени все это. Я приму удар на себя. Я не хочу быть причиной твоего несчастья.
— Отменить? — повторила Криста; ее глаза расширились, когда она повернулась, чтобы посмотреть отцу в лицо. — И ты советуешь мне сделать это!
— Да.
Его лицо было белым, руки тряслись, но выглядел он очень решительно.
— Во всем виноват я, и осознаю это. Моим единственным извинением является надежда на то, что ты будешь счастлива с Донахью. Он — славный парень, умница. У него есть шик, внешний вид, деньги, настойчивость. Он честен. Выйдя за него замуж, ты никогда бы ни в чем не нуждалась, и я убедил себя, что он сделает тебя счастливой, что любовь придет. Но когда я увидел тебя с Говардом, то подумал, что вы не просто добрые друзья. Если ты влюблена в него, Криста, отмени свадьбу.
— Я не влюблена в Говарда, — с тоской ответила девушка.
Она не хотела, чтобы ее отец нес еще более тяжелую ношу, чем та, что уже была на его плечах, поэтому она должна была сказать ему правду. Кроме того, Донахью оплатил его долги, и это было ценой ее согласия на свадьбу. Она примирилась со своей ролью в этом фарсе, и ей не было пути назад.
— У нас с Говардом все было спланировано заранее, — призналась она, потянувшись к изящной кружевной вуали и закрепляя хрупкий венок. — Говард и я разыграли парочку влюбленных, чтобы одурачить Росса.
