Пальцы сжались так сильно, что деревяшка острыми углами больно врезалась в ладонь. Он, должно быть, совсем рехнулся, если стоит здесь на коленях и завидует своей фланелевой рубашке, которая прикасается к обнаженному телу девушки. Алан открыл топку и швырнул в нее неоконченную работу.
– Роден может спать спокойно в своей могиле, – заметила Трэлла.
– Пока.
Зная, что он совершает ошибку, Алан уставился на девушку. Более чем скромная рубашка смотрелась на ней потрясающе эротичной одеждой.
– Может, тебе попробовать плести корзины из прутьев? – шутливо предложила Трэлла. – Или заняться вышивкой?
– Боюсь, что я не создан для вышивки. Есть риск проткнуть себя иглой.
– Мы найдем тебе самую тупую иглу на свете. – Она поднялась и сладко потянулась. – Подогрею-ка я немного воды. Хочу ополоснуться. У меня уже все мышцы одеревенели от недостатка движения.
Глаза Алана были прикованы к девичьей груди. Он тоже чувствовал себя окостеневшим, но совершенно по другим причинам. Ему нестерпимо хотелось запустить пальцы под фланелевую рубашку, ощутить шелковистость девичьей кожи и заключить нежные округлости грудей в ладони.
– Пойду почищу стойло Монтаны, – резко произнес он.
– Я думала, что ты уже сделал это сегодня утром, – удивилась Трэлла.
– Может, там снова стало грязно. – Схватил куртку с вешалки и, надевая ее на ходу, открыл дверь. – Я пробуду там какое-то время, – бросил он через плечо и исчез.
Трэлла насупилась: что ей сделать, чтобы он наконец обратил на нее внимание? Кажется, испробовано уже все, осталось только раздеться донага и броситься к его ногам.
Она зачерпнула воды из бака и поставила чайник на огонь. Невозможно, чтобы Алан оставался безразличным к ее присутствию в хижине, – просто притворяется, что ему все равно. Мужчина целует женщину со всей страстью, на какую только способен, а затем с полным равнодушием отворачивается от нее? Такого просто быть не может! Неужели этот дурачок не видит: они созданы друг для друга.
Опыта по части завлекания мужчин в свои сети у нее, конечно, маловато, но главное уже выяснено – четыре дня назад мужчина хотел ее. Если бы они в тот день лежали не на снегу, все бы кончилось иначе.
С чего вдруг он начал твердить одно и то же, как заводной: это не должно повториться, этого не может быть? В общем, надо действовать осторожно, исподволь стараясь обратить на себя его внимание. Неплохо бы иметь на этот случай что-нибудь более соблазнительное, нежели джинсы и мужская рубашка. Но и тут возможны варианты. Верхние пуговицы рубашки желательно держать расстегнутыми, движения должны быть пластичными, хорошо бы, когда ставишь обед на стол, чуть-чуть, с милой неосторожностью, касаться мужчины грудью. Все тщетно!
Она нахмурилась, доставая большой эмалированный таз. Чайник уже закипел, а Трэлла, добавив немного холодной воды, приготовилась мыться. Она собрала волосы наверх и скрепила их шпильками.
Алан сказал, что пробудет в конюшне какое-то время, и он к тому же всегда стучал в дверь, прежде чем войти. Девушка сняла рубашку и повесила на спинку стула. Она собиралась надеть ее после того, как вымоет верхнюю часть тела. Потом снимет джинсы и домоется до конца. Чистое белье высохло.
Окунув тонкую мочалку в таз с водой, она поднесла ее к лицу, наслаждаясь влажным теплом. Жаль, что здесь нет водопровода с холодной и горячей водой. Много чего жаль… Алана вот тоже ей недостает.
Эта мысль вызвала у девушки улыбку. Быстрыми движениями прошлась мочалкой по левой руке. Маленькая уютная печка хорошо прогрела воздух в хижине, но температура в ней все-таки была недостаточно высокой, чтобы можно было наслаждаться самодельной баней.
Трэлла закончила с верхней частью тела, вытерлась насухо и протянула руку за рубашкой. Неожиданно дверь в хижину распахнулась и на пороге появился Алан. Видимо, так был занят своими мыслями, что забыл постучать. Он замер на пороге, растерянно глядя на прелестное женское тело.
– Алан! – Ее удивленный возглас был похож на мышиный писк. Она схватила со стула рубашку и судорожно прижала ее к себе.
В хижине наступила тишина.
Нужно развернуться и сейчас же выйти, подумал Алан. Извиниться и уйти. Ничего страшного не произошло. Они оба взрослые люди. Кстати, не это ли он все время пытается отрицать?
Сейчас уйду, медлил Алан. Еще одна минута – и его здесь не будет. Но дверь захлопнулась – они остались вдвоем. Он не позволит себе забыться! Не потеряет голову только из-за того, что перед ним самая желанная женщина, которую он когда-либо встречал. Ничего, что кровь в жилах бурлит огненным потоком, а джинсы вдруг туго натянулись на бедрах. Имеются серьезные причины, чтобы ничего не произошло, даже если в данный момент он не может вспомнить, какие это причины.
Трэлла видела, какая напряженная борьба происходит в душе человека, – борьба между желанием и рассудком. Желание в его глазах было почти осязаемым. Она так крепко сжимала фланелевую рубашку, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Если бы она не хотела его всю свою сознательную жизнь, если бы была хоть одна серьезная причина, по которой они не могли быть вместе, Трэлла, возможно, не сделала бы того, что сделала.
Она разжала пальцы и опустила руки. Рубашка скользнула на пол. Полуобнаженная девушка смотрела на Алана. Она даже с каким-то вызовом вздернула подбородок, хотя щеки ее заметно покраснели. Остается ждать реакции с его стороны.
А тот как зачарованный смотрел на нее, чувствуя, как в нем поднимается мощная волна страсти. Все эти дни он гнал эротические мысли, но реальность намного превзошла его богатое воображение. Алан пожирал девушку глазами, останавливаясь на каждом изгибе, на каждой линии ее божественного тела. При этом мысленно твердил, что он совершает ошибку, что ему следует немедленно уйти.
Молчание затянулось. Оно нарушалось только легким потрескиванием дров в печи. Трэлла уже поняла, что ничего не добилась своим безрассудным поступком, разве что унизила себя. Но тут их глаза встретились. У Трэллы замерло сердце при виде страстного огня в устремленном на нее взгляде, и она почувствовала, как подогнулись ноги.
Не произнося ни слова, Алан сорвал с рук перчатки и отбросил их в сторону. За ними последовала куртка. В следующее мгновение он стоял перед Трэллой, сжимая в своих ладонях ее лицо. Из груди девушки вырвался стон, который выражал и облегчение и желание, и она прижалась к груди мужчины.
Напряжение, которое существовало между ними со дня ее появления в хижине, улетучилось при первом прикосновении его губ. Его язык скользнул между раскрытыми губами, наслаждаясь жаром ответной реакции. Сейчас уже не было ни необходимости, ни времени вести предварительную эротическую игру. Оба так долго сдерживали свои эмоции, что ждать больше не могли.
