Несколько секунд она не двигалась, пытаясь припомнить сон, но он вылетел из головы. Зато осталось ощущение, будто во сне они с Тони были вместе…
Повернувшись удобней, Сэнди обратила внимание, что диван пуст, хотя пара примятых подушек свидетельствовала — Тони пытался коротать ночь на старых, продавленных пружинах. Заметила красную лампочку включенной кофеварки. Значит, приготовил для нее кофе, а сам, наверное, кружку уже выпил.
Укусы насекомых почти не чесались, хотя красные точки еще виднелись на ногах и руках. Поднявшись и прошлепав босиком по некрашеному деревянному полу в одном лифчике и трусиках, Сэнди нашла на кухонной полке кружку для себя и наполнила ее до краев. В маленьком холодильнике, естественно, не оказалось сливок. Впрочем, девушка не огорчилась.
Кофе оказался очень горячим. Поджидая, пока тот остынет, Сэнди рассматривала рисунки, сделанные мужем ночью. Они были лишь набросаны, но уже сопровождались текстом. «Прошлой ночью я нечаянно настроился на какую-то новую радиоволну, думал, расслаблюсь. Но дикторы, женщины, вещали такими злыми голосами, будто прошли для этого спецтренировку…»
Сэнди не удержалась от улыбки. Все же Тони Тернер не лишен наблюдательности, все подмечает. Может, он прав, феминисткам не хватает чувства юмора или способности посмотреть на себя со стороны, как, впрочем, иногда и ей самой. И если она это признает, значит время, проведенное в одиночестве, без Тони, пошло ей впрок.
Сэнди подошла к шкафу, погрузила лицо в мужнины рубашки. Некоторые из них, поношенные и несвежие, пахли так же, как наволочка на кровати, где она провела ночь.
Несмотря на постоянные сложности между ними, жизнь с Тони уже не казалась Сэнди сущим наказанием. А вот без него являлась именно такой. Ах, если бы у нее хватило смелости сказать ему об этом. Она закусила губу, почувствовав, как закипают слезы.
В этот момент Тони изнурял себя зарядкой. Из-за того, что ночью Сэнди спала на кровати за его спиной, он так и не смежил глаз и сейчас вышел на пробежку. Покрытие проселочных дорог было вязким, песок полз под ногами, так что мышцы испытывали дополнительные нагрузки. Он порядочно устал.
Стряхнув пот со лба тыльной стороной ладони, Тони завернул во двор своей хижины и вбежал на крыльцо, стараясь не шуметь, дабы не разбудить Сэнди.
Сквозь металлическую сетку от комаров на двери он увидел поразительную картину: Сэнди, прижимавшую к лицу его рубашку. Ах, Рыжик, подумал он, пытаясь унять заколотившееся сердце.
Ей бы не понравилось, если бы она заметила Тони. Пригнувшись, он отступил на несколько шагов, потом снова приблизился к двери, на этот раз насвистывая. Когда же вошел в дом, Сэнди уже сидела на диване и скромно пила кофе, выставив на обозрение длинные, стройные ноги.
— Ну как укусы? — спросил он, оглядывая ее.
— Гораздо лучше. Джо Браун отличный фармацевт, можешь ему передать, — сказала Сэнди и отвернулась.
Уж не плакала ли она, раз прячет глаза, догадался Тони. Меньше всего ему хотелось видеть ее расстроенной. Фактически он два года назад отступился от Сэнди, так как чувствовал — их союз не приносит ей счастья.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Хочешь позавтракать? — спросил наконец Тони.
Обнаженный по пояс, с блестящей от пота кожей, сложенный как атлет, тот представлял собой приятное зрелище. Что же касается скрытного, подспудного желания, сразу вспыхнувшего в ней, то вряд ли нечто подобное было в утреннем меню Тони.
— Позавтракать было бы здорово, — ответила она. — Тебе помочь?
На кухне Сэнди никогда не проявляла особых способностей. Даже чайник не могла вскипятить без того, чтобы весь не выкипел, но зато красиво, со вкусом накрывала на стол. Из них двоих Тони был лучшим поваром.
— Спасибо, я справлюсь сам.
Он приготовил яичницу и овсянку, хрустящие тосты, кофе, отыскал где-то банан.
— Придется разделить его на двоих. Думаю, мы не подеремся из-за него? — пошутил Тони. Именно такие шуточки-подначки во время их совместной жизни приводили иногда к ссоре. Сейчас это показалось Сандре просто забавным, и она лениво улыбнулась.
— Если только мне достанется большая часть, обороняться тебе не придется.
Поглощая яйца и овсянку, хрустя поджаренной хлебной корочкой, Сэнди решила, что выглядит довольно вызывающе в кружевном лифчике и трусиках. Однако и не подумала прикрыться. В глазах закона формально они с Тони все еще супруги, значит, ей нечего стесняться. Были бы разведены — другое дело.
До сегодняшнего дня о предстоящей вскоре судебной процедуре ни один из них пока не заикался. И, пожалуй, окажись они в одной постели, даже тогда гордость того и другого не позволит им отказаться от принятого когда-то решения расторгнуть брак. Будут спасать, как говорится, свое лицо…
Мысли Тони работали совсем в другом направлении. Как, черт возьми, себя вести, если она вертится передо мной в таком виде? Неужто не знает, сколь соблазнительно торчат ее груди?
В те годы, когда они жили вместе, он обожал приникнуть губами к твердым соскам прямо сквозь кружево лифчика или ткань тонкой, внатяжку блузки. Он хмелел от вожделения, срывая с нее трусики, за что ему тоже влетало, поскольку зашить их уже было нельзя. Теперь он тоже испытывал едва сдерживаемое желание. Воспоминания только подхлестывали его.
Он хотел ее сейчас, немедленно!
Хорошо, что Сэнди решила умыться и почистить зубы, иначе он повалил бы ее прямо на пол.
Когда она вернулась, уже одетая в шорты и майку, они вместе перемыли посуду. Протерев губкой металлическую раковину, Тони сел за свой рабочий стол.
— Насколько я понимаю, у тебя ко мне еще куча вопросов, — решительно сказал он. — Бери стул и спрашивай. Матьюс будет недоволен, если ты как следует не выпотрошишь меня. Я готов.
— Хорошая мысль, — отозвалась Сэнди. — А главное, очень своевременная. Сейчас возьму записную книжку.
И она стала исписывать страничку за страничкой. О чем только они не говорили! К своему удивлению, Сэнди узнала, что рисовать Тони пристрастился в начальных классах школы. Училки ему попались на редкость противные, несправедливые, обожавшие девочек-паинек и ненавидевшие за постоянные проказы мальчишек. Вот он и стал изображать на бумаге их злые, искривленные гримасами лица, утрировать фигуры, позы и т. д. На попечительском совете, где Тони в очередной раз прорабатывали, гневно потрясая многочисленными листами из альбома, один из присутствовавших там известный в Брансуике рекламный художник заинтересовался его рисунками. Он фактически и предопределил судьбу будущего карикатуриста…
