Ознакомительная версия.
Степан молчал, думал о чем-то. Он только что пришел с работы, и было заметно, что он бесконечно устал и издергался. Вале вдруг сделалось до слез жалко мужа.
— Пойми, надо же мне когда-нибудь выйти на работу, — заговорила она торопливо. — А у меня даже профессии никакой нет.
— А по-твоему, учитель — очень выгодная профессия? Ты в любой момент можешь пойти в детский сад воспитательницей, за те же самые деньги. Кстати, тогда и Ванечку можно будет водить в садик, под твоим присмотром. А потом, когда он пойдет в школу, можно будет подумать и о твоем дальнейшем образовании.
Степа сказал это — и глубоко вздохнул. Валя тут же поняла, о чем он думает: о собственной несостоявшейся карьере ученого. Муж никогда не укорял ее за то, что ради семьи вынужден был бросить учебу. Но Валя и без напоминаний постоянно чувствовала свою вину перед ним.
Теперь они жили на Петроградке, в однокомнатной квартире, небольшой, уютной. Хозяева попались деликатные и не дергали по пустякам. Но почему-то со времен своей беременности Валя прониклась стойким отвращением к съемным квартирам. При каждом удобном случае она старалась уехать в родной город. К тому же только там, перепоручив ребенка маме, она могла хоть немного побыть одна, пройтись по магазинам, привести себя в порядок.
Поехала она и на эти выходные. Муж проводил их до автобуса. Через пару часов ему снова нужно было выходить на работу.
— А тебе какая-то женщина звонила, — сказала ей мать сразу после приветствия.
— Кто бы это мог быть? — от всей души удивилась Валя. Потом подумала и произнесла с некоторым усилием: — Галка?
— Нет, куда, ее бы я узнала! — заверила мать.
Валя почувствовала облегчение. Бывшая школьная подруга была давно забыта. Валя знала, что Галка удачно вышла замуж, живет где-то в Питере, но никогда с ней не встречалась и не созванивалась. Была дружба — да вся вышла.
Мать сказала:
— Ты такая бледная, Валя. Совсем, что ли, не бываешь на улице?
— Да, пока Ванечка болел, ни разу не выходила, — машинально проговорила Валя, думая о том, кто же мог ей звонить. — Мы и сейчас еще не гуляем.
— Так сходи сейчас, пройдись по парку, — рекомендовала мать. — Погода, конечно, неважнецкая, но хоть воздухом подышишь.
— Ладно, пойду. Заодно крем себе куплю, — чуть подумав, согласилась Валя.
На улице у нее немного закружилась голова, — наверное, от свежего воздуха, которого так не хватало в центре Питера. Она пошла к парку не прямой дорогой, а кругами, через дворы, в которых когда-то протекало ее детство.
— Валя, ты? — окликнул ее чей-то голос.
Валя резко обернулась. К ней через двор ковыляла какая-то старушка, опиралась всем телом на самоструганную палку. Валя могла поклясться, что никогда не видела ее прежде. И только в последний момент признала тетю Фатиму.
— Что с вами? — спросила она, испуганно косясь на палку. — Вы в аварию попали?
— Да что ты, детка, какая авария? Это просто старость меня нашла, — без особого сожаления ответила тетя Фатима. — Валечка, а я ведь тебе звонила. Ты догадываешься, почему? Письмо тебе пришло.
— Письмо? — ахнула Валя. И даже попятилась немного — так неожиданно прозвучали эти слова.
Писем не было уже почти три года. На свое последнее послание Валюшка так и не получила ответа. Когда живот сделался огромным, ей стало тяжело и стыдно бегать на почту. Тогда тетя Фатима и предложила такой вариант: если придет письмо, она позвонит Вале по местному телефону. Но за два года так и не позвонила — и Валя давно забыла об этой договоренности.
— Я не знаю, — проговорила она испуганно. — Тетя Фатима, может, вы просто выбросите его, а? Или что там полагается делать с невостребованными письмами?
Работница почты удивилась, помрачнела.
— Значит, не интересуешься больше? — спросила она суховато, почти грозно.
— Нет, почему? — совсем потерялась Валя. — Интересно, конечно. Но, наверное, у него все хорошо, вернулся из армии, устроился где-нибудь…
— Гадать будешь или все-таки прочтешь?
— Ладно, — сдалась Валюшка. — Я зайду на почту.
— Не нужно тебе заходить.
Тетя Фатима сунула руку за ворот кацавейки, покопалась там и вытащила потрепанный и измятый пакет. Торопливо сунула его Валюшке в руки. Потом задала несколько невыразительных вопросов о семье, о ребенке, — и ушла, тяжело опираясь о палку.
Конверт Валя разорвала в парке, на берегу озера, под прикрытием лысых многолетних дубов. И сразу почувствовала неладное, — почерк у Ильи изменился, стал неровный, как будто писал человек, ослабленный болезнью.
«Здравствуй, Галя! Пишу без особой надежды, что это письмо когда-нибудь попадет тебе в руки. Но, может, ты зайдешь на почту по своим делам и по старой привычке спросишь, не пришло ли письмо до востребования. И работница почты вручит тебе этот конверт. В общем, надеюсь на чудо, потому что в последнее время я перестал полностью исключать такую возможность.
Я хорошо понимаю, что твоя жизнь, наверное, уже устроена или близка к этому. Не стану писать ничего, что может смутить твой покой. Прочти это письмо как послание от старого друга, который тебя помнит и которому ты всегда будешь дорога.
Прежде всего хочу объяснить, почему так неожиданно исчез и несколько лет не слал никаких вестей. Случилось так, что я побывал в плену. Два месяца назад мы с другом сумели освободиться. Сейчас я нахожусь в госпитале, в Грозном. Не могу сказать, что нуждаюсь в медицинской помощи. Меня бы, к примеру, куда быстрее исцелило возвращение в родной город. Но положение мое очень неопределенное, документов нет. Армейские власти привыкли считать нас мертвыми и пока не до конца верят в наше воскрешение. Очень надеюсь, что не заставят дослуживать в штрафбате. Лично я всем этим сыт по горло и мечтаю только о возвращении домой.
Дорогая Галя, у меня к тебе огромная просьба. Сразу после освобождения я написал матери, но ответа пока не получил. Молчание мамы меня чрезвычайно волнует, и некого спросить, как у нее дела. Главврач госпиталя советует мне обратиться за помощью в местный военкомат, но от людей в погонах я помощи ждать не привык. Может, ты зайдешь к ней хоть на минутку?
Буду рад, Галчонок, если получу от тебя коротенькое письмецо. Пусть не будет для тебя препятствием наличие мужа, жениха, может, и ребенка. Напиши мне просто как старому другу, который все понимает и не имеет ни малейших претензий. Просто хочется знать, что у тебя все в порядке. В конце письма указываю адрес матери. Если помнишь, это совсем рядом с тобой. Двухэтажный дом на улице Рощинской, наполовину каменный, наполовину деревянный. Мы много раз проходили мимо, когда я кругами через весь город провожал тебя до твоего дома. До сих пор этот маршрут часто снится мне по ночам.
Ознакомительная версия.
