Оглянулась на свою соседку, ту самую рыжеволосую Анечку, с грохочущим сердцем увидев на ее лице слезы. Она молчала, застывшим взглядом глядя перед собой. Я не могла ей сейчас никак помочь, но переживала, что она не отреагирует должным образом на посадку. Если ее дверь никто не откроет, то под угрозой окажется человек тридцать-сорок, не меньше. Около двери будет переполох и толкучка, даже я, при всем своем желании, не смогу протиснуться сквозь толпу и открыть. Хотя, по регламенту, при неспособности бортпроводника открыть дверь и провести эвакуацию, его коллега напротив обязан взять эту роль на себя. После того, как закончит со своей дверью.
— Аня! — я попыталась докричаться до нее через салон вопящих людей.
Полные слез голубые глаза посмотрели на меня с молчаливой мольбой.
— Соберись! — твердо и спокойно произнесла я.
Сначала даже не была уверена, что она меня услышала, но через мгновение Анечка кивнула и смахнула слезы.
Когда трясущийся самолет с грохотом и сильным толчком соприкоснулся с землей, меня швырнуло в сторону. Ремни впились в грудь и живот, но благодаря им, я осталась сидеть на месте.
Самолет несся по заскорузлому снегу, то и дело подпрыгивал. Затем и вовсе рухнул вниз — отлетело шасси. С открывающихся багажных полок швыряло вещи. Я прикрыла лицо руками.
Огромную железную махину несло по заледеневшей поверхности, но скорость постепенно стихала. И только когда самолет с громким скрипом остановился, и раздалась разрывающая барабанные перепонки сирена, на дрожащих ногах я подскочила на своем месте, впиваясь взглядом в окошко, чтобы все осмотреть. Не должно быть пожара, или даже дыма.
Удостоверившись, что все в порядке, изо всех сил дернула ручку аварийного выхода, закрывая проход телом, чтобы пассажиры не начали прыгать раньше времени. Надувной плот-трап должен сначала надуться секунд за тридцать, и только потом можно прыгать вниз. Прыгнешь раньше — рискуешь переломать себе руки-ноги.
— Расстегнуть ремни! Оставить все! На выход! — надрывая связки, кричала я, подняв руку вверх. — Расстегнуть ремни! Оставить все! На выход!
— Расстегнуть ремни! Оставить все! На выход! — раздался высокий и звонкий голос Анечки сбоку.
Хаос и паника мешали людям выходить организованно. Некоторые все равно хватали вещи, доставали куртки, хотя каждая секунда была дорога. В проходе началась самая настоящая давка.
— Вы двое! — я обратилась к двум мужчинам, что сидели около моей двери. — Внизу помогаете всем быстро и аккуратно слезать с надувного плота. Гнать всех на триста метров от самолета. Ясно?
— Да! — хором ответили мужчины, и я освободила проход, вцепившись в ручку в стене и спрятав свое тело в угол, чтобы людская масса не унесла меня вниз.
— Прыгнуть и съехать! Прыгнуть и съехать! — я начала спускать свою зону вниз.
Торопясь спасти, люди толкались и наступали друг другу на ноги. Лезли без очереди. Я не бралась осуждать их. Жить хочется всем.
Та самая сварливая тетка так и пришла с чемоданом, но разбираться с ней было некогда. Нельзя терять драгоценное время.
— Прыгнуть и съехать!
Она долго копошилась со своим чемоданом, колесики которого цеплялись за кресла, и мне пришлось буквально вытолкнуть пассажирку за шиворот. Ручку своей клади она так и не выпустила, чемодан покатился вниз следом за ней.
Нет слов на таких людей, которые задерживают эвакуацию из-за обыкновенного барахла.
— Прыгнуть и съехать!
Пассажиров становилось все меньше, крики и слезы стихали. Спустив последнего вниз, я взглянула в сторону Анечки — у той еще оставалось несколько человек.
— Проходите сюда! — я махнула людям в хвосте, которые еще не успели эвакуироваться. — Прыгнуть и съехать!
— Ой, я боюсь! — заартачилась девица в белой шубке, и я просто толкнула ее в спину, отправляя по надувному трапу вниз. До меня лишь долетел ее легкий визг.
Махнув мужчинам внизу рукой в сторону клочка белоснежного поля, на котором в трехстах метрах перетаптывались перепуганные пассажиры, я бросилась осматривать свою зону. Ни взрослых, ни детей не было, но под одним сиденьем я услышала жалобное мяуканье.
Кот в переноске!
Схватив мяукающую переноску, я показала Анечке большой палец вверх и прыжком шагнула вниз на свой трап. Кот продолжал верещать.
— Капитоша! — ко мне бросился пожилой дед. — Совсем из головы вылетело, что он со мной. Спасибо! Спасибо!
Быстро кивнув в сторону деда, рассыпающегося в благодарностях, я бросилась к своим. Нехорошее предчувствие окатило ледяной волной, когда среди знакомых лиц я не увидела самое желанное. Нашего командира не было с нами.
— А где Виктор Александрович? — я бросилась ко второму пилоту, который был тут. — Почему его здесь нет?
Пилот отцепил мою руку от своего рукава.
— Проводит последний обход. Куда ты, дура?! Отсек шасси горит! — крикнул мне в след, потому что я бежала к самолету изо всех сил. Нет, нет, нет…
Я бежала, спотыкаясь каблуками в перетоптанном снегу, но не останавливалась. Сумасшедший! Выходи оттуда!
Однако когда я подбежала к надувному трапу у передней двери, практически мне в руки скатился наш командир.
— Что вы здесь делаете?! — гневно прорычал мужчина.
— Я… П-просто… Вас не оказалось, и я… — бессвязно лепетала я, внезапно ощутив холод. На улице зима, а на мне легкий пиджак и капроновые колготки. Тонкая юбка до колен и каблуки.
— Марш отсюда! — он ощутимо толкнул меня в плечо, чтобы я пошевеливалась, и я сомнамбулой поплелась обратно к пассажирам.
За спиной раздался взрыв, за которым последовали крики людей. Вздрогнув от ужаса, я оглянулась и увидела, как горит хвост самолета.
— Идите вперед, — приказал командир. В руках он нес внушительный радиомаяк и уже созванивался по сотовому телефону с диспетчером.
Солнце было высоко в небе, зимний холод кусал кожу. Почти все пассажиры стояли в куртках, но были и те, кто как и мы, ощущали всю прелесть февральской погоды.
Люди звонили своим близким, плакали… С ума сойти! Даже не верится, что все это происходило на самом деле.
Через минут пятнадцать в небе появились первые вертолеты…
— А Василькова-то вас бросилась спасать, — лукаво бросил второй пилот, когда нашу команду собрали на экстренной планерке после произошедшего в здании аэропорта.
Виктор Александрович никак не отреагировал на замечание своего напарника, лишь еще больше нахмурился.
Отчитавшись по эвакуации, мы выслушали благодарности от представителя компании, что эвакуация прошла успешно. Всех сняли с ближайших полетов. Затем нас отправили ближайшим рейсом домой. Только пилоты остались в холодном Костанае…
Я уже собралась было уходить, как ко мне подошел Виктор Александрович.
— Кофе выпьем в другой раз, Василькова, — с сожалением произнес Северов, и от его слов и тона в моем животе банально затрепетали бабочки.
— Конечно. В другой раз.
— Вы молодец, отлично справились, — он легонько сжал мое плечо, и я растерялась, не зная, что ответить. — Будем считать это зачетом.
Я жутко покраснела, опять вспоминая ужасный эпизод.
— Что ж, мне пора. До встречи! — он развернулся и пошел в другую сторону.
— До встречи… — прошептала в широкую спину.
Он так быстро исчез, а я как всегда ничего толкового не сказала. Ведь столько всего могла сказать! Похвалить. Поблагодарить, в конце концов, за спасенные жизни…
Эх, Соня.
И почему спасать человеческие жизни оказалось легче, чем устроить свидание с моим командиром?
— Вы тоже отлично справились, Виктор Александрович…
**
Глава 11
Прошло полтора месяца с нашей последней встречи. Почти месяц шло разбирательство по поводу рейса в Костанай. Но вызывали нас всех в разное время, и с Виктором Александровичем мне не удалось пересечься.
Вскоре мы узнали, что была действительно проблема с шасси и в двигателе, никакого человеческого фактора. Я с облегчением выдохнула, потому что переживала за Северова и его работу. Его могли и по судам затаскать…
