Если бы Тирнан был нашим опекуном, в моем распоряжении было бы еще больше средств.
Может быть, даже операция, которая могла бы обеспечить Брэндо жизнь без припадков и их затяжных последствий.
Он тоже был умным. Умнее, чем большинство детей в его классе. Если мы переедем в Нью-Йорк, я была уверена, что мы сможем найти для него лучшую школу — самую лучшую школу. Он мог бы стать врачом или адвокатом, художником комиксов или пекарем мирового класса. Мне было все равно, чем он будет заниматься, когда вырастет, я просто хотела, чтобы он добрался туда здоровым и счастливым, готовым к успеху.
Возможно, Тирнан был лучшим выбором для Брэндо.
Но был ли он лучшим выбором для меня?
Было в нем что-то такое, что будоражило меня, поднимая грязь со дна моей души, пока все не стало казаться мутным, неизвестным и смутно угрожающим. Мне не нравилось не знать, кто я рядом с ним, что я могу сказать или сделать, только чтобы вызвать его интерес. Это было похоже на два полярно противоположных магнита. В детстве мне нравилось пытаться прижать друг к другу полюса каждого магнита, чтобы почувствовать, как между ними пульсирует жесткая энергия, неспособная встретиться, но вибрирующая от напряжения.
У меня было внутреннее чувство, гнойное и болезненное, что если я пойду с Тирнаном, то уже никогда не буду прежней.
Тирнан смотрел на меня со смутным высокомерием человека, привыкшего побеждать. Он находил мою стойкость банальной, почти забавной.
Почему я беспокоилась? — его взгляд, казалось, спрашивал.
Я внутренне вздохнула, в миллионный раз желая, чтобы мой отец был рядом. Он всегда знал, что делать, и всегда заботился о нас, даже когда не должен был.
Но его там не было.
Аиды не было рядом.
Я была одна с ребенком, который полагался на меня, и я была единственной, кто мог принять решение — идти с Тирнаном или поднять такой шум, что они позволят нам идти разными путями.
— Испытательный срок, — медленно согласилась я, глядя на своего нового опекуна. — Если мы не убьем тебя через три месяца, мы подумаем о более длительном проживании.
Удовлетворение смягчило жесткие края его рта и заставило его глаза светиться.
— Отлично. Тогда сюда.
Он жестом велел нам следовать за ним, подождал, пока Елена возьмет за руку Брэндо и не прошла мимо с Эзрой, прежде чем его рука обхватила мое запястье.
— Если ты хочешь пережить следующие несколько месяцев, тебе лучше перестать обращаться со мной грубо, — предупредила я его, безрезультатно дергаясь.
— Если ты хочешь пережить следующие несколько месяцев, малышка, — практически промурлыкал он, его голос был плавным и извилистым, но намерения были совершенно хищными. — Будет лучше, если ты будешь помнить, что ты у меня в долгу. А цена? — Он был настолько высок, что ему пришлось пригнуться, чтобы приблизиться ко мне, наши носы почти соприкасались. — Твое послушание.
— Послушание? — повторила я, выбитая из колеи требованием.
Повиноваться ему? С какой целью?
Его белые квадратные зубы — все, что я могла видеть, когда он ухмылялся, широко и беззастенчиво.
— Послушание. Если ты не будешь называть меня папой, ты будешь делать все, что я скажу, так же, как и твой отец.
— Не позорь его память даже предположением об этом, — прошипела я, вырываясь из его объятий, хотя они жгли мою кожу, как спичка бумагу. — Ты никогда не заменишь его.
— Я бы и не хотел, — пообещал он, как будто мой отец был подонком, а не одним из лучших мужчин, которых когда-либо видела эта страна. — Единственное, чего я хочу, Бьянка, — это приятный звук слов «да, сэр» из твоих уст каждый раз, когда я отдаю тебе приказ. Может быть, ты этого не понимаешь, но... — Он наклонился еще ближе, его дыхание обжигало мое лицо. Я могла сосчитать густые, длинные ресницы, завивающиеся над этими жуткими глазами. — Теперь ты фактически принадлежишь мне. И я намерен наслаждаться этим.
В моем горле раздался рык — бессознательное выражение ярости, обуревавшей мою кровь. Моя рука без раздумий поднялась и хлестнула Тирнана по неповрежденной щеке. От этого прикосновения по моей ладони пробежали болезненные искры, но я не пожалела об этом.
По крайней мере, пока Тирнан не вскинул голову и не пригвоздил меня своими глазами, полными холодного неодобрения.
— Я позволю тебе это, потому что твоя мать только что умерла, ты молода и явно перегружена. Но если ты еще хоть раз поднимешь на меня руку, я переверну тебя через колено так быстро, что у тебя голова закружится.
— Ты, бл*дь, не посмеешь, — прошипела я, придвигаясь так близко, что мыски моих туфель упирались в его мокасины.
— Хочешь проверить это прямо сейчас? Я нагну тебя над гребаным надгробием и буду шлепать тебя, пока ты не заплачешь красивыми слезами.
— Я ненавижу тебя, — сказала я ему через распухшее горло. В моих глазах стояли слезы, но я не могла понять, были ли они от ярости или от горя. — Ты чудовище.
Его смех звенел, как разбивающиеся символы.
— Монстр, который является твоим новым папочкой. А теперь садись в машину.
— Пошел ты на хер. — Я никогда не была поклонницей ругательных слов, но в Тирнане было что-то такое, что провоцировало меня материться, как моряк. Это были единственные слова, которые подходили достаточно близко, чтобы выразить кипящую массу токсичных эмоций, которые он зарождал в моем сердце.
Он усмехнулся себе под нос, когда я развернулась на каблуках и бросилась к одинокой машине, ожидающей на дороге слева от могилы. Я остановилась перед ямой в земле, в которой стоял гроб моей матери, и грусть просочилась сквозь трещины в моей ярости.
— Пока, мама, — сокрушенно прошептала я, поднося дрожащие пальцы к губам, как будто я могла опустить поцелуй прямо в землю, чтобы он навсегда остался с ней.
— Держи.
Я почти не повернулась, но что-то мягкое ударило меня по локтю. Когда я посмотрела вниз, Тирнан протягивал мне кроваво-красную розу, очевидно, сорванную из композиции рядом с ее большой фотографией.
Дежавю ударило меня так сильно, что у меня закружилась голова. Я с ненавистью подумала, умерла бы Аида, если бы я отказалась взять у него ту первую розу, хотя знала, что это не так. У нее была аневризма головного мозга, которая разорвалась во сне. Она была там в одно мгновение и исчезла в следующее.
Это была не его вина, как бы мне этого ни хотелось.
Я взяла розу и удивилась, когда шипы не укололи мою кожу. И все же почувствовала фантомную боль в руке, которая десятикратным эхом отозвалась в моей душе. Я поднесла цветок ко рту, поцеловала ароматную свернутую серединку, а затем опустила его в землю, чтобы он лежал на маме.
— Я буду любить тебя всегда, — пообещала я ей, не обращая внимания на горячий взгляд Тирнана, когда слеза упала с моей щеки в пропасть.
Не обращая внимания на своего нового опекуна, я направилась к лимузину, стоявшему у обочины, качая головой от его показного вида. Только когда взялась за ручку, чтобы открыть дверцу, Тирнан остановил меня: его рука сжала мою, его торс слегка прижался к моей спине, а его дыхание доносилось до моего уха.
— Попрощайся со своей ничтожной жизнью, Бьянка, — прошептал он с мрачным чувством законченности. — И добро пожаловать в мой жестокий мир.
Notes
[
←1
]
Моя дорогая (ит. яз.).
[
←2
]
Международная неправительственная некоммерческая организация, основанная в 1976 году, занимающаяся главным образом строительством простого и доступного жилья для бедных и бездомных во всем мире.
[
←3
]
Рейтинг 500 крупнейших компаний мира
[
←4
]
Это малоинвазивная хирургия для пациентов с лекарственно-устойчивой эпилепсией, которая включает припадки, которые не поддаются медикаментозному лечению.
