Нехотя она уселась напротив, туда, где обычно сидел ее старший брат Джеймс, профессор ихтиологии в Стенфорде. Что ж, зато она не спустит глаз с этого типа!
Как ни странно, обед прошел вполне мирно, за исключением разве что одной маленькой неурядицы.
Когда Энджи передавала Итану подливку, соусник, разумеется нечаянно, наклонился, и густая масса едва не вылилась ему на колени.
Настоящие события начались позже. Для начала Милли Эллисон предложила им с Итаном попить кофе на террасе. При свете луны.
– Сегодня чудный вечер, – сказала она. – На небе столько звезд. Может, если хорошенько приглядитесь, увидите Боба.
– Еще слишком рано, – возразила Энджи. – Невооруженным глазом комету можно будет наблюдать только через пару дней.
Милли пристально взглянула на дочь.
– Что ж, почему бы вам все же не пойти на террасу и не попытаться?
Лучше не бывает, подумала Энджи. Теперь и родная мать хочет свести ее с этим преступником. Решив не вступать в спор, ибо пререкаться с Милли Эллисон было попросту бесполезно, Энджи разлила кофе в изящные фарфоровые чашечки.
Ночной воздух был прохладен и свеж. Невольно поежившись, Энджи услышала за спиной шаги Итана.
– Холодно? – спросил он, обнимая ее за талию и привлекая к себе.
Едва не уронив чашку, она отодвинулась, затем прошла в другой конец террасы.
– Ничуть, – солгала она, пытаясь согреться горячим кофе. Однако дрожь не проходила, и Энджи поняла, что виной тому вовсе не вечерняя прохлада. Просто Итан был рядом.
– Вам холодно, – возразил он. – Вот, возьмите.
Не обращая внимания на ее возражения, он сбросил теплую рубашку и накинул ей на плечи, оставшись в одной футболке.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Но теперь вы замерзнете.
– Что я слышу, мисс Эллисон! Я вам не безразличен?
Она поднесла к губам кофе, глубоко вдыхая его аромат.
– Скажем, я просто не хочу, чтобы вы превратились в сосульку в доме моих родителей. Не хватало еще, чтобы ваши соратнички примчались сюда мстить.
Он усмехнулся, затем уселся на каменную ограду, окружавшую террасу, взял свою чашку и принялся внимательно разглядывать Энджи, не произнося ни слова, пока она наконец не потеряла терпение.
– Что вы уставились? – воскликнула она.
– Не устаю восхищаться силой вашего воображения.
– Откуда вам известно, какое у меня воображение?
– Не стоит так огорчаться. Богатое воображение – это совсем неплохо.
– Конечно, вам легко говорить. Вам-то уж точно в детстве не приходилось выдумывать всякие небылицы, чтобы жизнь стала хоть чуточку занимательней. Вы ведь выросли в Филадельфии. Там столько всего.
– А вы были где-нибудь, кроме Эндикотта? – спросил он, помолчав.
– Разумеется, была, – она нахмурилась. – Я училась в колледже в Блумингтоне.
– О, выходит, вам многое довелось повидать? – Он даже не пытался скрыть ехидную усмешку.
– Еще я пару раз была в Цинциннати и в Индианаполисе. А еще в Париже, Версале, Глазго, Лондоне, Варшаве, Афинах и Спарте.
– Вы путешествовали по Европе? – удивился он.
Она смущенно уставилась в свою чашку.
– Ну... не совсем. Я была в Париже в Кентукки. И в Версале – тоже в Кентукки, и в Глазго и Лондоне в Кентукки, и... – Энджи виновато посмотрела на него. – Я готовила одну статью, еще когда писала для раздела путешествий. «Чудеса вокруг нас: Кентукки, наш европейский сосед».
– Выходит, вы везде побывали, – расхохотался он.
– Возможно, я повидала и меньше вас, но вовсе не так наивна, как вы, похоже, полагаете. Жизненный опыт приобретается не только в путешествиях.
– Вы совершенно правы, – как ни странно, он не стал спорить. – Нет, конечно, поездить по миру – это чудесно. Но мне даже нравится, что вы вели столь уединенную жизнь. От этого вы кажетесь более...
– Более какой?
– Более... целомудренной.
Даже в ночной темноте было заметно, что Энджи как-то смягчилась. Удивительно, подумал Итан, какое воздействие оказывает на человека ночь. Она сглаживает все противоречия, словно уравнивая тех, кто оказывается в ее власти. В темноте можно скрыть свое истинное лицо, хотя бы ненадолго.
И неожиданно Итану захотелось именно этого. Стать кем-то другим, пусть даже ненадолго.
– Что случилось? – спросил он. – Почему вы не спорите и не ругаетесь, как раньше?
– Могу спросить то же самое. Почему вы так мило вели себя у нас? Я имею в виду – эти цветы, и вообще...
– Все очень просто, – он пожал плечами. – Вы мне нравитесь, Энджел. И ваши родители тоже.
– Но вы же собираетесь разорить моего отца!
– Неужели? – Он загадочно улыбнулся.
– Да! И я могу вас разоблачить.
– Правда? – Он снова улыбнулся. – Ну и как же вы собираетесь разоблачить меня? А кстати, кто я? Вы уверены, что знаете это?
– Уверена, – она уставилась в свою чашку. – Как я уже говорила, у меня свои...
– Источники. Это я знаю. Но какие у вас доказательства? Есть что-нибудь еще, кроме ваших личных подозрений и так называемых источников? – Когда она обиженно промолчала, устремив взгляд в ночное небо, он удовлетворенно кивнул: – Так я и думал.
– Это лишь вопрос времени, – заверила она. – А вы говорите так, словно собираетесь раскрыть мне всю правду.
– Серьезно? Вот уж не думал.
– Так, значит, вы признаете, что вы вовсе не тот, кем себя называете?
– А что, это изменило бы ваши чувства?
– У меня нет к вам никаких чувств! – Она презрительно хмыкнула.
– Ну, это уж мне виднее, Энджел. Никакая женщина так не отвечает на поцелуй мужчины, если у нее нет к нему никаких чувств.
– Мне казалось, мы говорили о том, кто вы такой.
– Правда? Ну, хорошо. Итак, кто я такой?
– И кто же?
– Все про всех знать – это ведь ваша профессия, – проговорил он с улыбкой. – Вот вы и скажите мне.
– Что за игру вы затеяли?
– Разве я затеял эту игру?
Итан пожал плечами, продолжая загадочно улыбаться, словно ему было известно нечто, чего не знала она. Он ведь и на самом деле знал то, о чем эта девушка не подозревала. И от души надеялся, что еще будет в городе, когда все наконец прояснится.
– Что ж, теперь, когда мы разобрались с тем, кто я такой...
– Мы это еще не выяснили! – перебила его Энджи.
– Мы можем перейти к нашей следующей теме.
– Какой теме?
– О чувствах, которые вы ко мне испытываете. И, как мы оба знаем, довольно страстных чувствах.
– Вы не в своем уме, – тихо проговорила Энджи. – У меня нет к вам никаких чувств. Во всяком случае, добрых.
– Это я уже понял, – усмехнулся он. Она ничего не ответила, и Итан подумал, что отдал бы все на свете, лишь бы проникнуть в ее мысли. Многое в облике девушки говорило, что она не лжет, что он ей неприятен. Однако было и другое, подсказывавшее, что он может подойти ближе. Что она хочет, чтобы он прикоснулся к ней. Обнял. Поцеловал, как в ту первую ночь в его доме.
