От перил повернулся высокий смуглый пират со шрамом на щеке. Пират был гладко выбрит, и, как у всех смуглых людей, легкая синева оттеняла его высокие скулы. Чисто вымытые темные волосы блестели в свете свечей, в зеленовато-карих глазах прыгали золотые искорки.
Он был шире Стила в плечах, пират, и фигура у него была далеко не идеальной, но он и смокинга не носил. Вместо смокинга на нем был чертовски дорогой — это даже Джуди со своим ничтожным опытом смогла разглядеть — черный костюм чуть мешковатого покроя, как в 30-е годы, ослепительно белая рубаха с расстегнутой верхней пуговицей и нарочито небрежно повязанный галстук.
Пират сделал несколько шагов навстречу Джуди — и у нее в ушах явственно зазвучала мелодия свинга, любимейшего ее танца. Эта якобы расхлябанность движений, эта упругая походка: все выдавало в пирате превосходного танцора.
Пират склонился над рукой Джуди, явственно щелкнули каблуки, а потом ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в смеющиеся глаза Рэя Джонсона.
Впрочем, первые же его слова отрезвили девушку.
— У вас на редкость глупый вид, куколка. Закройте рот и держитесь царственно — мы же на званом ужине!
Джуди возмущенно захлопнула рот и уничтожила Джонсона взглядом. Тот расхохотался и просто повернулся к ней спиной. Ах, нет, не просто. Он наливал ей шампанское. Ну и все равно!
Вечер шел превосходно. Джуди старалась смотреть только на Стила.
Стил блистал, но, к несчастью, Рэй Джонсон ухитрялся вставлять настолько остроумные и уместные реплики, что она то и дело отвлекалась на него.
Честно говоря, злиться ей хотелось все меньше и меньше. На самом деле Джуди Саттон пребывала на верху блаженства. Тихая библиотекарша из Соммерсета сидит на веранде роскошного дома в компании двух совершенно сногсшибательных мужиков, один из которых миллионер и вообще принц, а другой… ну… тоже ничего себе, по крайней мере, не пьян, как обычно!
Она не имела никакого, даже самого минимального, опыта общения с противоположным полом. Джуди Саттон была чиста и невинна, как Ева до грехопадения.
Мать тщательно следила за тем, чтобы маленькая Джуди дружила с «хорошими девочками», не позволяла никаких походов в кино с мальчиками и с самого детства внушила дочери, что если мальчик — не говоря уж о взрослом мужчине — увидит хотя бы краешек ее нижнего белья, то это катастрофа и полная гибель репутации.
Удивительно, но Джуди так и не стала бояться мужчин, она просто относилась к ним, как к женщинам.
Ей и в голову не могло прийти, что дикие выкрутасы юного мерзавца Джима Бейли при ее появлении могут означать ЕЩЕ ЧТО-ТО, кроме проявления его дурости.
Потом в ее жизни появился Ал Донован, скучный, как зубная боль, и приличный, как целый женский католический монастырь во главе с настоятельницей. Даже Джуди, с ее полным неведением относительно вопросов пола, понимала, что к страшному слову «секс» эти отношения… отношения не имеют.
Был еще «милый Освальд» с серьезными намерениями и мерзкий мистер Саймон с его ужасающей фразой «Ух ты, ну и попка!» на пороге молочной лавки. Здесь все было ясно без слов.
Таким образом, в двадцать семь лет Джуди Саттон совершенно спокойно и умиротворенно осознавала тот факт, что ей на роду написано остаться старой девой.
Этот факт не вызывал ни раздражения, ни тоски, ни огорчения, ни протеста, девушка относилась к этому, как, скажем, к форме носа или цвету глаз. Что есть, то есть.
Несколько дней, проведенных в обществе Эндрю Стила, изменили ее мир, взорвали его, перевернули все с ног на голову.
Джуди чувствовала, как внутри у нее постоянно клокочет какой-то странный вулкан, отчетливее воспринимала запахи и звуки, по-новому видела очертания вещей и людей. Словно с глаз сдернули матовый полупрозрачный экран, делавший жизнь тихой, спокойной и окрашенной исключительно в пастельные тона.
Джуди слышала, как бьется ее собственное сердце. Очень странно, но оно билось не только в груди, но и в голове, животе, ногах, плечах и губах. Кровь кипела по жилам шампанским, девушку бросало то в жар, то в холод, и сама себе она казалась странно гибкой, словно все кости вдруг вынули из тела.
Такое воздействие оказывал на нее, по-видимому, Стил, а Рэй Джонсон своими язвительными замечаниями то и дело возвращал ее с небес на землю.
Кофе перешли пить в гостиную, потому что на улице как-то резко посвежело. Стил расположился у самого камина, Джуди утонула в мягком кресле, а Рэй Джонсон, странно поскучневший и посерьезневший, отказался от кофе, налил себе полный бокал коньяка и отошел к открытой двери. Оттуда немедленно потянуло сигарным дымом, и Джуди вдруг стало тоскливо. Сказка кончилась. Начинался серьезный разговор. Девушка постаралась сесть прямее и несколько судорожно закуталась в свой легкомысленный шарф.
— Эндрю… я так понимаю, настало время поговорить о моем отце?
— Думаю, да. О твоем ПРЕДПОЛАГАЕМОМ отце. Если ты устала, можем перенести на завтра…
— Нет. Я достаточно отдохнула за эти дни. Скажу больше, я отдохнула за всю мою предыдущую жизнь. Сегодня мне кажется, что я проспала двадцать семь лет ради этих нескольких дней. И теперь я готова.
— Что ж… Даже не думал, что мне будет так трудно начать.
Рэй неожиданно глухо бросил из темноты:
— Хочешь, начну я? Как-никак, мое знакомство со старым чертом началось раньше.
— Ты не против, Джуди?
— Вы оба говорите загадками. Я начинаю чувствовать себя смертельно больной, от которой скрывают диагноз. Мне все равно, кто из вас начнет. Мистер Джонсон?
— Хорошо. Итак. Вашего предполагаемого отца зовут Коннор Малрой, и в Южной Африке нет ни единого человека, который не знал бы этого имени. Насчет вашего родства лучше объяснит Энди, а я расскажу вам о самом Малрое.
Это здоровенный ирландец. Рост у него поболее моего, в плечах он такой же, как и в талии, рожа у него красная, глаза серые и маленькие. Он не говорит, а орет, а когда он орет, птицы замертво падают на лету. Во времена короля Артура он наверняка работал бы орком или троллем.
Он приперся в Африку сто лет назад, еще совсем молодым парнем. Тогда все ломились за алмазами, ну и Малрой тоже не отстал. Только ему всегда всего не хватало, видать из-за роста. Одним словом, приключилась какая-то нехорошая история — не то он отнял чужую заявку силой, не то вообще до смерти кого-то убил — факт в том, что власти почти сразу взяли его на заметку. Но он всегда был везуч до неприличия. Одним словом, на пустой земле у него одного пошли алмазы, да не крошка какая-нибудь, а самые что ни на есть каратистые алмазы. Через полгода Малрой разбогател просто сказочно, и властям пришлось утереться. Теперь его было не достать. Потом он и работать перестал, на него ишачили сотни две рабочих. Он все норовил нанять черных, потому что им можно было платить в пять раз дешевле. Черных в этих краях стараются не брать, потому что они воруют и ленивы до одури, но Малрой быстро нашел на своих управу. Да только тут грянула реформа, и алмазы запретили добывать частным лицам. Даже такой человек, как Малрой, ничего не смог сделать.
