Слишком уж много было неизвестных, чтобы решить, что же нужно Гейбу. Кэсс была твердо уверена лишь в одном: ей не о чем с ним больше говорить. Она взглянула на него с презрением и, сунув ему в руки стакан с молоком, пошла прочь.
Гейб смотрел ей вслед, восхищаясь ее ладной фигуркой и красивыми ногами и не обращая внимания на то, что молоко пролилось ему на брюки. Он не винил ее за то, что она обиделась на слежку. Ему и самому было не по душе то, что он был вынужден делать. Да и законность использования микрофона была под большим вопросом. А уж в смысле этики все это вообще отвратительно.
Он не мог заставить себя включить этот чертов микрофон хотя бы для того, чтобы просто напугать ее. И чего он добился? Гейб достал из-под сиденья салфетку и стал вытирать брюки. В общем-то, он легко отделался. А еще — она оставила ему кусок торта.
На следующее утро, придя на работу, Кэсс уединилась в своем кабинете и попыталась сосредоточиться на лежащем перед ней отчете, но ее внимание все время отвлекала желтая роза в хрустальной вазе на краю письменного стола. Отшвырнув карандаш, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Не помогло. Даже с закрытыми глазами Кэсс видела эту розу, словно она отпечаталась в ее мозгу. Вздохнув, Кэсс открыла глаза. Предложение о мире — так она расценила появление розы на ветровом стекле своей машины.
Ни записки, ни объяснения не было. Но Кэсс прекрасно знала, кто оставил розу. Не о Гейбе ли Престоне она думала вчера весь вечер? Не он ли снился ей ночью, когда она металась по постели в беспокойном сне? Его машина все еще стояла против ее дома, когда она ложилась спать, а утром ее уже не было. В качестве извинения — во всяком случае так это расценила Кэсс — он оставил розу.
А может, эта роза значила нечто большее? Что плохого в том, чтобы немного помечтать? Уже целую вечность Кэсс не позволяла себе даже думать о романтической любви. Гейб Престон представлял собой более чем достаточный материал для мечтаний. Все в нем — выгоревшие на солнце светлые волосы, глаза цвета южных морей под длинными черными ресницами, мускулистое тело — уж как-то слишком легко всплывало у нее в памяти, хотя Кэсс еще до конца не понимала, насколько сильным было первое впечатление от невероятного сочетания красоты, мужественности и грации.
Ее мечтания прервали воспоминания о Крудли. Два мужских существа оказались в данный момент ее жизни неразрывно связаны между собой в ее мыслях, об обоих было и больно, и приятно думать. Любимый кот, о котором она заботилась уже более пятнадцати лет, похищен и находится в опасности, а человек, чья помощь ей была так нужна, чтобы вернуть Крудли, считает ее мошенницей.
Кэсс в который раз задумалась над тем, почему Гейб Престон работает в поместье своей крестной матери на должности, какую обычно занимают отставные военные? Все, что требуется от шефа службы безопасности, — это небольшой опыт в применении закона и способность держать власть в своих руках. Гэбриел Престон несомненно использовал в своих целях знакомство с друзьями Эмили Кроссуайт и умение носить смокинг, но что он знает о том, как вести расследование?
Еще более важно — что он может знать о том, как спасти Крудли? От профессионала было бы больше пользы. Он использовал бы социальное положение Эмили, чтобы привлечь к делу, если потребуется, местные власти. А Гейб Престон настолько самоуверен и так полагается на свои шпионские игрушки, что никогда не признается: это дело ему не по зубам. Кэсс посоветовала бы ему лучше заняться копанием рва вокруг поместья Кроссуайт или чем-нибудь вроде того.
Теперь, когда она поняла, что полиция ей не поможет, тянуть время казалось ей бессмысленным и досадным. Если бы она нашла какой-нибудь способ связаться с похитителями, она бы не стала ждать пятницы, а тут же отдала бы деньги. Чем дольше Крудли находится у преступников, тем больше шансов, что они обнаружат свою ошибку. Даже ребенок в состоянии отличить кота от кошки. Если посмотреть повнимательнее. А если похитителям станет ясно, что они ошиблись, будут ли они все нагло отрицать и потребуют ли выкуп за Крудли? Или почуют ловушку и просто бросят Крудли где-нибудь в лесу, и тогда она уже никогда не сможет его отыскать.
Невеселые мысли Кэсс прервал стук в дверь. Ее секретарша Энни просунула голову в комнату:
— Я иду на ланч. Принести тебе чего-нибудь?
— Нет, спасибо.
— С тобой все в порядке? — озабоченно спросила Энни.
Кэсс постаралась вложить в свой ответ как можно больше уверенности.
— Все хорошо. Но спасибо, что спросила.
Энни поджала губы — это означало, что она не верит ни единому слову Кэсс, — и тихо прикрыла дверь.
Как бы ей хотелось поговорить с Энни о своих проблемах! Но она почему-то стеснялась дружеских отношений на работе.
Кэсс снова вздохнула и углубилась в столбцы цифр на компьютерной распечатке. Время после обеда тянулось еще медленнее, чем утром. А когда рабочий день наконец кончился и она вышла на улицу в августовскую жару, у нее разболелась голова. Ей не стало лучше, а настроение и вовсе испортилось, когда она увидела неприметный бежевый седан Гейба.
Хотя Кэсс была почти уверена, что он снова будет у ее дома, и даже высматривала его, возобновление слежки выводило ее из себя. Она не простила Гейба за то, что он подозревает ее в каких-то несуществующих махинациях, хотя его недоверие носило какой-то двойственный характер. Притащил с собой подслушивающую аппаратуру, чтобы шпионить за ней, но не воспользовался ею, а когда она приперла его к стенке, признался, почему он это делает, хотя мог бы уйти от ответа или просто соврать. И несмотря на то, что она пролила молоко ему на штаны, он, в знак примирения, подарил ей розу.
Вспомнив, как вчера поддалась минутному побуждению и выбежала на улицу, Кэсс покраснела. Она намеревалась вежливо предложить ему кусок торта, а вместо этого позволила ему завести себя, как девчонку. Ради сомнительного удовольствия она подвергла опасности Крудли. Однако, если посмотреть на все с этой точки зрения, присутствие Гейба вселяло надежду. Значит он, возможно, и позволит Эмили Кроссуайт помочь ей. За это она должна быть ему благодарна. За это ей следует сделать над собой усилие и быть повежливее с этим надоедливым мистером Престоном.
Кэсс поставила варить овощи для соуса к макаронам и достала из холодильника бутылку белого вина. Ловко открыв бутылку, она налила в бокал немного вина. Полюбовавшись на свет прозрачным рислингом, она тихо произнесла тост и сделала глоток. Потом закрыла глаза и представила себе идиллическую картину: теплый летний вечер на берегу реки. На мгновение фантазия приобрела почти реальные черты. Но Кэсс заставила себя вернуться в настоящее.
