— Да, сэр. — Роупер спрятал усмешку. — Хотите, чтобы я забрал Буллита прямо сейчас?
Джеймс бросил взгляд на часы.
— Да, думаю пора. — Он улыбнулся Куинни, которая стояла склонив голову и засунув руки в карманы. — Без обид, мисс, но «Солнечные холмы» будут рады услышать, что у вашей лошадки новый дом.
Куинни радостно усмехнулась:
— О, он чистое наказание!
— Роупер, помоги Куинни оседлать Клэнси, прежде чем уйдешь, — сказал Джеймс. — Потом покажи ей тропинку к лесу. Куинни, ты можешь взять Клэнси примерно на час. Пусть познакомится с тобой. И сама познакомься с ребятами, работающими в загоне там, внизу.
Услышав, как Алекс вздохнула, Джеймс повернулся к ней. В ее огромных глазах таилась тревога, и ему неприятно было думать о том, что творилось у Алекс в душе.
— А это не опасно? — спросила она.
— Думаю, нет, — успокоил Роупер. — Клэнси никогда никого не пугает, и, кроме того, ребята присмотрят за ней.
«Это было именно то, чего опасалась Алекс, — внезапно подумал Джеймс. — Опасно, дружок, вдвойне опасно».
— Если тебе это не по душе, Куинни, можешь просто проехаться по полям и по загонам.
Замешкавшись, Куинни стрельнула глазами в сторону матери. Затем потупилась, пряча лицо под волной волос.
— Да, может, так будет лучше, — негромко сказала она и вышла следом за Роупером.
Джеймс молча проводил их глазами. Куинни наверняка славная девочка, рассудительная и смышленая, готовая на все ради матери. Пока готова… но скоро ей исполнится шестнадцать, а это означает, что наступит время, когда Куинни станет не по душе вмешательство Алекс в ее личную жизнь. Интересно, беспокоит ли Алекс будущее дочери?
Скорее всего он никогда не узнает этого. Восемь недель отпущено ему на общение с Алекс и Куинни Гордон. После этого его осведомленность о том, что они делают и каковы их отношения, сведется к нулю. Но если эти восемь недель ему удастся держать в узде свои чувства, он сможет быть рядом и побольше узнать об их жизни.
— Как насчет отвратительного кофе? — спросил Джеймс и поднялся.
Алекс все еще смотрела в пустой дверной проем, глубоко уйдя в свои мысли.
— Хм… О да, с удовольствием. — Она поправила ремень на джинсах и заправила внутрь рубашку.
Сунув руки в карманы, он направился на кухню, понимая, что лучше придерживаться дистанции, чтобы лишний раз не беспокоить Алекс. Собственно, именно это Джеймс и делал все эти долгие годы, уйдя из ее жизни, и это было совсем не просто для него.
Джеймс бросил взгляд на модный глянцевый журнал, оставленный Алекс на столе, и улыбнулся. Неужели прошло всего две недели с тех пор, как она попросила его позаниматься с Куинни? Казалось, гораздо больше, как будто и Алекс, и ее дочь всегда были частью его жизни, тем, о чем он будет скучать, когда лето подойдет к концу. Приезжая на ранчо, Алекс врывалась в комнату, как свежий ветерок, и ее непрерывный говор заполнял пространство, а Куинни приносила с собой аромат юности, и это заставило Джеймса впервые по-настоящему ощутить, что такое дом.
Он опустился на мягкие подушки софы и, сидя лицом к камину, поворошил золу. Алекс подошла и опустилась на софу рядом с ним.
— Правда Куинни замечательная? — Покачав головой, Алекс рассмеялась. — Господи, она так здорово смотрится в седле!
Джеймс согласился. Куинни действительно делала успехи, довольно быстро овладевая секретами мастерства, что удивительно для человека, который никогда прежде не ездил в таких условиях. Время, проведенное ею с лошадьми, как он понял, ограничивалось уик-эндами на фермах друзей, где она постигала азы, прежде чем интерес к верховой езде стал настоящим.
— Куинни молодец. — Джеймс откинул голову на спинку софы. — И очень способная ученица. Ты можешь гордиться дочерью.
— А я и горжусь. — Алекс вздохнула и устроилась поудобнее в углу софы, поджав под себя ноги. — Я пытаюсь внушить ей, как драгоценен каждый день, будь то школа, занятия верховой ездой или что-то еще. По-моему, родители должны говорить детям, как они гордятся ими, согласен?
Ее слова таили в себе скрытый смысл.
— А твои родители не делали этого? — спросил Джеймс.
— А твои? — Алекс вопросительно посмотрела на него.
Ее уклончивость подсказала ему, что он задел болезненную струну.
— Не часто, — отозвался Джеймс. — Отца я едва помню, общался в основном с матерью.
Она кивнула, наблюдая за ним, затем медленно опустила глаза.
— Кажется, в жизни моих родителей я была самым большим разочарованием.
Джеймс растерялся. Алекс никогда не говорила о родителях, и он толком ничего не знал о ее детстве. И то, что она сейчас доверилась ему и заговорила об этом, означало многое для него.
— Что за человек был твой отец?
— Крупный мужчина. Осанистый, как ты сказал бы. Румянец во всю щеку. Из тех парней, которые так и брызжут радостью, хотя на самом деле он был немногословен.
В комнате установилась тишина. Воспоминания о несчастливом детстве нахлынули на Джеймса. В каждом доме есть свой скелет в шкафу, гласит пословица, и его семья ничем не отличалась от других, хотя, так же как и Алекс, он никому не рассказывал об этом. Может, предложить Алекс поделиться с ним воспоминаниями о детстве? Но тут она заговорила снова:
— Моя мама рассуждала верно, хотя я поняла это много лет спустя, спросив ее, почему они были всегда так строги ко мне.
— И что же она ответила?
Алекс подняла глаза, и Джеймс напрягся, ожидая ответа. Он страстно желал знать все о ее прошлом. Возможно, потому, что все еще считал их друзьями и ему казалось, будто он способен увидеть больше, чем она готова показать. Или же потому, что Джеймс до сих пор старался осмыслить то, что тогда случилось между ними.
— Они предпочитали говорить мне правду. — Брови Алекс сошлись на переносице. — Например, что лучше бы мне подыскать приличную работу и иметь возможность содержать себя, чем рассчитывать на кого-то. Что я чересчур простодушна с мужчинами, которые поглядывали на меня. — Она подошла к книжному шкафу, пробежав пальцем по фотографии лошади.
— И ты поверила в это? — Джеймса поразила жесткость ее родителей. — А как насчет парней на конной базе? Они все сходили по тебе с ума. — Он вспомнил тех, кто крутился вокруг нее.
Алекс вернулась на свое место и стряхнула пылинку с безукоризненно отглаженных бежевых брюк.
— О, они были просто замечательные, но, честно говоря, я не очень интересовала их. Когда доходило до дела, выяснилось, что все парни хотят совсем другого. Им вынь да положь высокие каблуки и безукоризненный маникюр.
