упражнялись мужчины на дальней площадке, а самой последней – музыка. Даже пение цикад стало тише, как будто замерло в ожидании.
Словно в страшном сне, я смотрела, как опытные воины медленно поднимаются и окружают меня с Кемалем в кольцо. От их решимости волосы на затылке зашевелились. Теперь у меня точно не было никакого шанса отмотать все назад. Только идти до конца. И пусть меня убьют при попытке сбежать, чем я сама покорно подставлю голову под нож.
А потом они заговорили. Язык был мне не знаком. Но отдельные разы на арабском я отчетливо разобрала: на нас нацелены пистолеты, и никому не составит труда выстрелить мне в голову, не подвергнув риску самого шейха.
Мой заложник поднял руку. Я была настолько сильно на пределе, что моя собственная дрогнула, слегка задев его кожу. От ужаса я перестала дышать, но Кемаль что-то отрывисто сказал на неизвестном языке. Воины нахмурились, глядя на меня с ненавистью. Затем один – я узнала того, кто унес меня ночью из номера – подкинул на ладони ключи и решительно двинулся к «Хаммеру», на котором меня сюда и привезли.
Я прижала лезвие еще теснее к шее Кемаля. Бросила взгляд в темноту далеких песков, и на миг мне показалось, что я вижу мерцающий огонек. Как маяк. Это все было игрой воображения, но мне казалось, что я вижу знак, который и говорит о том, что все делаю правильно.
Затарахтел мотор. Свет ярких фар превратил ночь в день. На миг мне показалось, что я вижу ухмылки на лицах бедуинов, но возможно, мне это только показалось.
- Воду и горючее! – толкая Кемаля в спину и затравленно оглядываясь, велела я.
Когда шейх распорядился это сделать, мне вновь послышалась в его словах жестокая ирония… и предвкушение. Но я поклялась себе не позволить сомнениям отравить мою решимость. Теперь отступать было действительно поздно.
Шейх Кемаль Аль Мактум был самым опасным и жестоким человеком из всех, кого я прежде встречала. По своей изощренной тьме он мог конкурировать только с моим покойным отцом, шейхом Давудом Аль-Махаби. Именно отец едва не погубил жену Висама Киру в пламени костра чести. Именно он обрек моего брата на мучительное ожидание гибели в сердце пустыни, откуда тот чудом спасся. Но мой отец, хоть и плел свои интриги, никогда не упивался беспомощностью жертв. Он всегда заявлял о своём отношении прямо в глаза, и никогда не давал ложных иллюзий.
Кемаль знал, чем все закончится, с той самой секунды, как я приставила осколок к его шее. Знал, что толпа будет желать моей крови и ему придется утолить их голод. И все равно давал мне возможность поверить, что я победила в этом поединке, и скоро верну свою свободу.
Все произошло в тот самый момент, когда я, торжествуя победу и почти забыв об осторожности, подтолкнула Кемаля к водительскому сиденью внедорожника. Канистры с водой и бензином к тому времени погрузили в багажник. В поселении царила гнетущая тишина, как затишье перед бурей. И эта буря грянула в тот момент, когда я попыталась сесть рядом…
Кемаль жестоко усмехнулся, повернув голову и глядя мне прямо в глаза.
- Игры закончились, Газаль. А ведь я тебя предупреждал…
Все произошло молниеносно. Настолько, что я даже не успела ничего понять. Не понадобилось силы, чтобы это сделать. Всего лишь поднести ладонь к моему запястью, сжать его практически без боли, и так же, не отводя взгляда, отвести мою руку с осколком в сторону. Считанные секунды.
Ужас ринулся в атаку, словно только этого и ждал. Накрыл с головой, вызвав приступ удушья и тошноты, я почувствовала, как сквозь сон, как пальцы Кемаля практически ласково разжимают мои. Как мое единственное оружие с глухим стуком падает на пол кабины.
Я не закричала. Не забилась в рыданиях черного отчаяния. Мир утратил ориентиры и подарил мне последнюю иллюзию – нереальности всего происходящего. С упавшим сердцем, содрогнувшись от холода, я попыталась воззвать к непонятно каким силам.
- Отпусти… - голос показался мне чужим. – Не ломай мою жизнь. Прошу.
- Мне жаль, - сухо ответил Кемаль. На его шее алел неглубокий порез, капельки крови напоминали шипы розы. – Выходи.
- Нет, - я уже понимала, что меня ждет. Тело начала сотрясать крупная дрожь. – Нет, я не пойду туда!..
Шейх сжал мое предплечье. Он не вел себя грубо, не пытался вытолкать или заставить. Что-то с треском оборвалось внутри. Настолько значимое, что я не устояла на ногах. Упала в утоптанный песок, едва успев выставить ладони…
Бедуины взорвались криками, которые оглушили практически сразу, но так до конца и не отрезвили. Кемаль спрыгнул следом, подхватив меня за локоть. Я подняла глаза и закричала от ужаса.
Эти люди желали моей смерти. На их лицах застыла решимость растерзать ту, кто подвергла опасности жизнь их лидера. Воины обнажили оружие, устремляя руки вверх. В усыпанное звездами небо, их скандирование напоминало заклятие дикарей в праздник жертвоприношения.
Камень просвистел в воздухе и упал в нескольких сантиметрах от меня. Я задохнулась от ужаса. Сейчас забьют камнями. Хуже этой смерти только… да ничего не может быть хуже смерти!
- Стоять! – крик Кемаля был похож на рев зверя. – Кто осмелится это сделать, поплатится жизнью!
У многих уже были зажаты камни в кулаках. С ропотом недовольства они бросали их обратно на землю, но не сводили с меня взглядов, наполненных ненавистью. А затем снова разразились криками.
Я не знала, чего они требовали от своего шейха. Знала одно – ничем хорошим для меня это не обернется. На лице моего похитителя заиграли желваки. Он поднял ладонь, призывая толпу к порядку и что-то отрывисто произнес на бедуинском наречии. Затем кивнул в сторону высоких столбов неизвестного мне назначения, с перекладиной в виде цепи. Но это явно не был турник для подтягивания.
Когда по толпе произнесся рокот злорадного ликования, мне захотелось отмотать время назад. В тот самый момент, когда я впервые увидела своего похитителя. Аллах, я бы пообещала ему все на свете, лишь бы не доводить до такого. Вымолила бы себе отсрочку приговора на коленях. Я жестоко поплатилась за то, что жизнь в Европе стерла из моей памяти всю жестокость традиций пустынных народов.
Нас окружили в кольцо. Кемаль помог мне встать, завел мою руку за спину и подтолкнул вперед. Я была в таком ужасе, что понимала
